Обречен тобой

– Лучше бы сбежал, – смеюсь сквозь слезы.

– Кому лучше?

– Тебе.

– Нет. Все. Заканчивай… Пойдем под одеяло. Что-то реально дубак.

– Да похмельное это, Валер, – вяло отбиваюсь. – Пить меньше надо.

– Так не пей, заливали в тебя, что ли? – ворчит. – Это все Натаха твоя. Сбивает с пути истинного.

– А у меня прям своей головы нет, ага. Не выдумывай.

Не особенно прислушиваясь к моим возражениям, Валерка заворачивает меня в одеяло, а потом еще и спеленывает руками-ногами. В этом коконе мне тяжело дышать, но так спокойно и хорошо, что шевелиться, отвоевывая себе немного пространства, не хочется. Молчим. Валерка водит губами по моим волосам, целует макушку.

– Вик, а как ты… ну, типа узнала?

– Как все. Обратилась к врачу. У меня с самого начала были очень нерегулярные и крайне болезненные месячные. Один человек настоял, чтобы я обследовалась, ну и вот.

Почему-то меня ничуть не напрягают вопросы любовника, хотя это не то, чем я бы хотела делиться хоть с кем-то. О чем говорить, если даже Наташка ничего до последнего не знала? Может, мне просто нужно было это проговорить, чтобы лучше себя понять? Не знаю. Но слова льются, и льются, и так это легко, так естественно, как будто я только и ждала этого разговора.

– Что за человек?

– Мой парень.

– Он поэтому тебя бросил, да?

Смеюсь, а ведь эта тема могла быть и впрямь для меня болезненной. Но Валера в своем, блин, репертуаре – думая, что неплохо разбирается в психологии, тупо пытается меня подловить хоть на чем-то, что могло бы в первую очередь ему самому объяснить, почему я установила между нами дистанцию. Нет, он молодец. Сейчас вообще какое-то удивительно осознанное поколение. Жаль, я в свои восемнадцать ни черта в психологии не понимала.

– Нет. Бросила его я. А Мир… Мир, напротив, очень меня поддерживал.

– Что ж ты его кинула, такого прекрасного? – дуется дурачок. На этот вопрос я отмалчиваюсь, иначе пришлось бы слишком много ему объяснять. Тогда Валера переключается: – И что, совсем ничего нельзя было сделать? Хотя медицина тогда, наверное, была еще та, – отвечает сам себе, и оттого, что он реально так думает, я просто закатываюсь от смеха.

– Не поверишь, Валер, но десять лет назад медицина была плюс минус такой же, как и сейчас. И мамонты, кстати, под окнами моей палаты не ходили. Я, конечно, стара, но…

– Ты че угораешь? – наваливается на меня, щекоча. – Стебешь меня, да? Весело тебе?

– Очень. – Обнимаю его щеки ладонями. – И спасибо тебе за это.

– За что?

– За то, что даешь мне столько поводов для смеха.

– Пожалуйста. Жаль, что тебе не смогли помочь. Обычно хоть какие-то варианты предлагают. Моему отцу, и то… – пожимает плечами, грустнея.

Прохожусь пальцами по его затылку, утешая, как малыша. Валера рассказывал, что три года назад его отец ушел из жизни от рака легких. Я знаю, что они были близки, и что Валерка до сих пор переживает, хотя жизнь закономерно берет свое и несется дальше.

– Варианты есть. Например, я могла бы выносить ребенка от донорской яйцеклетки. Или воспользоваться своими эмбрионами. Не все так безнадежно.

Валера приподнимается на локте, глядя на меня в полнейшем недоумении:

– Ты заморозила эмбрионы?

– Ну, да. Это рекомендуют всем женщинам с подобной проблемой.

– А почему не яйцеклетку?

Наверное, я все же погорячилась, подняв эту тему. И опять сильно недооценила Валеру.

– Выживаемость эмбрионов гораздо выше.

– Но это же сильно тебя ограничивает. В плане выбора отца и…

– Тогда я не видела в этом проблемы. Валер, я засыпаю. Давай свет тушить. Или домой поедешь?

– Нет! Подожди. То есть в теории ты можешь родить ребенка от левого чувака?

– Вряд ли.

– Почему? Если у тебя есть эмбрионы.

– Потому что нужно заручиться его согласием, а мы давно уже живем каждый своей жизнью. Ты как хочешь, а я спать.

Перекатываюсь на бок спиной к Валерке. Плотно зажмуриваюсь, так что перед глазами сначала плывут светящиеся круги, а потом, кадрами кинопленки, фрагменты из нашего с Миром прошлого…

Конец августа был, но стояла такая жара, что невозможно было долго находиться на улице.

– Все собрала? – командным голосом поинтересовался отец, окидывая взглядом мои немногочисленные пожитки, уместившиеся в небольшом древнем чемодане и не в пример ему новом армейском рюкзаке.

– Да. Все. Канцелярию я куплю на месте. Здесь выбор меньше, да и смысла нет тащить.

– Как знаешь. Мне что, еще этой ерундой забивать голову? Главное, за рамки бюджета не выходи. Я тебе не Рокфеллер. И это… Узнаю, что ты вместо учебы херней страдаешь – домой вернешься в тот же день. Никаких гулянок, пьянок и мужиков.

– Пап! Ну что ты такое говоришь?!

– Что-что, ты дочь своей матери. А та была слабой на передок… За тобой глаз да глаз нужен. Вон, Тарута за тобой присмотрит.

Только тогда я поняла, что у нашего разговора с отцом были свидетели! Унижение было таким, что я втянула голову в плечи, чувствуя, как покрываюсь от макушки до пяток красными пятнами, а отец даже не понял, что такое ляпнул. Впрочем, как всегда. Панибратски хлопнул Мира по плечу, подталкивая ко мне.