Обреченная

— Да, но это довольно легко объяснить. Ты же говорила, что газетные сообщения о «Титанике» выходят по два-три раза в день и зачастую противоречат друг другу. Мы просто скажем, что меня случайно не внесли в список выживших, а сам я был ранен и до сих пор не мог послать им маркониграмму.

Да, это звучало разумно. И мне понравилось, как Алек сказал «мы», как он прекрасно понял: что бы ни случилось дальше, мы с ним будем вместе. Распластав ладонь по его мускулистой груди, я прошептала:

— И ты свободен.

Может быть, нам придется скрываться. — Пусть благородство и чувство вины больше не заставляли его отталкивать меня, Алек все еще считал, что обязан меня предостеречь. — Братство не отпустит меня так легко, даже если я вовсе отойду от дел «Стали Марлоу». Наверное, мне следовало бы сделать это прямо сейчас, пока они ничего не знают, но я не могу поступить так с дедом, бабушкой и кузенами. Прикинуться мертвым было бы для Алека лучше всего, но слишком жестоко. На это он не пойдет никогда. Я мысленно нарисовала себе ту хижину на границе, о которой он говорил когда-то: небольшую, но укромную и уютную, не пограничную заставу, а настоящий домашний очаг с вьющимся из трубы дымом и занавесками на окнах. Огородик с овощами для нас обоих и цветы для меня — просто поразительно представлять себе, что у меня может быть собственный клочок земли, где можно посадить цветы. Алек больше не будет вести образ жизни богатого человека. Я больше не буду прислугой. Мы станем равными. Вместе.

— До тех пор, пока мы вместе, с нами все будет хорошо. Ведь ты это знаешь, правда?

— За исключением ночи полнолуния.

— Одна ночь в месяц! Я точно знаю, с этим мы справимся.

— Надеюсь.

И хотя Алек все еще мучился сомнениями (с учетом всего случившегося он имел на это полное право), я больше не чувствовала в нем прежнего фатализма. Он все-таки поверил, что имеет шанс прожить хорошую жизнь. Со мной. Я сказала:

— Ты свободен и от контроля Братства тоже. Теперь мы это знаем. Михаил попытался, но у него толком ничего не вышло. Серебро, к которому ты прикасался во время инициации, спасло тебя.

— Ничего подобного.

Я приподнялась на локте и уставилась на Алека. Он выглядел совершенно серьезно и вовсе не испуганно. Собственно, единственное слово, описывающее выражение его лица, — это радость.

— Михаил поймал меня, — сказал он. — Подчинил себе и удерживал до тех пор, пока не приказал убить тебя, — а вот этого я не сделаю никогда. Моя любовь к тебе — вот что оставляет меня человеком, Тесс. И так будет всегда.

От автора

Хотя во время обдумывания и написания этой книги я провела исследования по «Титанику», в некоторых местах, конечно, предпочла точности драму. К примеру, Мириам почти наверняка садилась на судно в Шербуре, а не в Саутгемптоне; слуги, путешествующие третьим классом, — это неслыханно; я уверена, что ключ, выданный Тесс, — это тоже неслыханно; и на «Титанике» не было никакого «седьмого лейтенанта». Но вместо того, чтобы измышлять жизнь настоящего офицера на борту судна, я решила придумать Джорджа Грина и его статус на корабле. Я вообще по возможности старалась обходить стороной реальных личностей. Написание большой паранормальной любовной истории, случившейся во время реальной катастрофы, могло бы показаться неуважением, если бы эта история не была целиком и полностью выдумкой, такой, когда автору не приходится сообщать что-либо о поведении, мотивах и виновности кого-либо действительно существовавшего. Среди нескольких реальных пассажиров, названных по имени, только конструктору Томасу Эндрюсу отведена роль чуть большая, чем эпизод, и только потому, что он в самом деле выполнял роль неофициального консультанта на рейсах, совершаемых компанией «Уайт стар», благодаря доверию, которое испытывали к нему все. И мне хотелось, чтобы об этом узнали чуть больше.

Имеются некоторые исторические моменты, которые я, несмотря на все свои усилия, так и не смогла прояснить. Кто, например, мог знать, где на «Титанике» был вольер для собак — или что мне когда-нибудь потребуется подобная информация? Там, где я не могла найти точного ответа, приходилось руководствоваться догадками.

Морклифф и Лайлы вымышлены, но тяжесть жизни Тесс в услужении вовсе не преувеличена. Все, начиная от плохого матраса и замерзающей по утрам воды в тазу до отсутствия электричества и водопровода в жилье, отведенном прислуге, отличается исторической точностью — спасибо моей подруге Таре О'Ши и ее обширному собранию книг о жизни слуг в начале двадцатого столетия. Мой интерес к этой теме возник после просмотра классического телесериала «Вверх и вниз по лестнице»[10]. Внимательные фанаты сериала непременно обнаружат, что печально известная леди Марджори Беллами ненадолго появляется и в моем романе.