Обреченная

— Леди, занята, — фыркнул Димка, ловко притягивая девушку к себе. — На чужой кусок не разевай роток.

— Что?.. Очередная русская поговорка?

— Так точно. Переводится просто — ещё немного вольности и получишь в глаз.

— Дима! — потрясенно ахнула Настя и поспешно произнесла. — Простите, он шутит.

Вот и нисколько он не шутит, Ведьме давно уже пора понять, что за своё Феникс будет драться до последнего. Но спорить не стал.

Помахал Саиду и залез в машину сразу после Насти. Сейчас Серый закончит раздавать реверансы, и они смогут, наконец, тронуться в путь.

Феникс — огненная птица, созданная из солнечного света в самом сердце пламени, и приближение своей родной стихии чувствует задолго до возникновения огненного очага.

Инстинкты сработали мгновенно, ещё до того, как мозг среагировал на опасность.

Последнее, что Дима увидел, прежде чем крепко обхватить девушку, создавая вокруг неё огнеупорный кокон, это недоуменное выражение в таких родных карих глазах, когда Настя повернулась к нему; едва уловимое для глаз движение мягких и чувственных губ, когда Ведьма хотела спросить, что происходит…

И всё исчезло в огненном безумии.

Пламя ревело, бушевало и сжирало всё вокруг, стремясь уничтожить всё, что было на его пути. Впервые, за всё время существования, Фениксу стало страшно. Не за себя, а за самого дорого и родного человека.

Сцепив зубы, он принялся всё быстрее и настойчивее напитывать кокон силой, совершенно не обращая внимания, что его самого уже почти нет. Огонь, что не смог получить причитающуюся ему жертву, теперь от злости и бессилия пожирал своё собственное дитя, что продолжало так отчаянно сопротивляться, не взирая на адскую боль. И вместо того, чтобы спастись самому, прятал эту девчонку от пламени, отдавая собственные силы на её спасение.

А боль была всепоглощающей. Диме казалось, что он сам сплошной сгусток оголённых нервов.

«Отдай мне её… отдай… и будешь жить, дитя Света», — шептало пламя, оставляя страшные ожоги на руках и выжигая кислород из лёгких.

«Нет».

…И внезапно всё разом исчезло в чёрной паутине бесконечности, где Феникса больше не было. Здесь вообще ничего не было, лишь абсолютная, безжизненная пустота.

«Настя… прости…»

ГЛАВА 14

Наверное, каждый, хотя бы раз в жизни, но пережил это страшное состояние — «до» и «после». Вот только миг назад дышала им, а он мной… и, вдруг, мгновение… и дыхание остановилось. И ударивший шквал огня, беда, которую совсем не ждали, беспощадно разделила жизнь пополам. Появилось чувство дежавю, и второй полосой видения появилась картинка с аварией Разина, тот же столб огня, который нещадно лизал останки автомобиля, в котором находились он и его жена. До чего же схож сценарий: я, мой любимый в автомобиле и бушующая огненная стихия.

Я настолько была поглощена мыслями о Димке, о тех безудержных чувствах к этому мужчине, что по началу и не поняла, что произошло. Моим мозгом в тот момент дирижировали гормоны, и он работал только в одном направлении — он млел от количества эндорфина, дофамина и окситоцина. Интуиция молчала, сущность блаженствовала, как и её хозяйка. И тут…

Димка, внезапно схвативший и прижавший к себе так сильно, что трудно дышать. Быстро повернулась к нему, чтобы спросить в чём дело. Но не успела. Какая-то толика секунды и этот взгляд, что против воли вызывает дрожь во всём теле — страх и невероятная решимость…

И в следующее мгновение мир в буквальном смысле взорвался… Невероятный жар охватил всё тело, вызывая слёзы на глазах… нехватка кислорода от которой кружится голова и жадный грохот пожара в ушах. Единственное, что не даёт сойти с ума, это мужские руки, что продолжали крепко обнимать и прижимать к себе.

Странно, но боли не было, совсем. Или может это адреналин в крови, не давал ей проявить себя? Не знаю. Но вопрос в другом — почему я всё это ощущала? Почему ещё жива? Или не жива? Тогда становится понятным, почему я не чувствовала боли…

Нет, жива… Иначе откуда другие ощущения — запах гари, что щекочет нос; жар огня, от которого пот даже не успевает стечь, испаряясь за считанные мгновения; такие родные объятья Феникса… и жадный рёв пламени, от которого закладывает уши. И всего этого так много, что я потерялась и провалилась в темноту.

Ещё не осознавала, что потеряла сознание, потому как слишком быстрая смена декораций вокруг, немного смутила — вот только что была бушующая стихия, потом, жуткая темнота и почти сразу следом навалилась страшная реальность.

Больно… как же больно. Не до крика, но всё равно, всё тело ломало и горело огнём. Даже дышать было больно. До такой степени были обожжены дыхательные пути, что каждый вздох был подобен маленькой смерти… Но я дышала. Хрипло с надрывом, но дышала.

От каждого неловкого движения кожа натягивалась и болела… ещё чуть-чуть, и кажется, что она потрескается, как пергамент и разойдётся, обнажая обезвоженные мышцы.

— Жива… жива… Настя, держись… только держись, — прошептал кто-то хрипло.

Я его знаю. Да, точно знаю.