Обречeнная быть

“Внутренне убранство” школы не могло не удручить нашу героиню; войдя в него Вера почувствовала какую-то давящую пустоту. Стены были обшарпаны, туалет находился в прямом смысле на развалинах, – в конце коридора отсутствовала стена, находилась какая-то деревянная перегородка, а за ней, среди старых кирпичей и разрухи находились туалеты – уличные туалеты. К своему успокоению, Вера разузнала, что зимой открывают другие туалеты, которые находятся в здании. В школе напрочь отсутствовали зеркала или диванчики, что было нормальным явлением в любой другой школе, где бывала Вера. Пустые голые серые стены, побитые окна, треснувшие подоконники, тусклый свет из свисающих с потолка запылённых лампочек – это больше было похоже на тюрьму, нежели на учебное заведение. К огромной своей радости, Вера обнаружила на одном из этажей висящие на стенах портреты некоторых учёных и писателей. Правда, радость длилась недолго – Вера увидела, как Маршаку кто-то подрисовал изящные усики, Толстому, Льву Николаевичу, безжалостно отодрали кусок бороды, глаз Веры не без отвращения заметил некоторые непристойные надписи и рисунки – не шалость детей удивила её, а другое, – почему по прошествии лета, портреты не заменены на другие или хотя бы просто не сняты, а “зарисовки” детей не замазаны и незабелены. Но, наконец, ознакомившись с заведением и почувствовав его не самую благоприятную атмосферу, Вера направилась в кабинет директора.

Не будем тратить наш прекрасный лес на изложение скучного собеседования с директором детского дома, отметим, только, что Веру взяли, взяли, что называется, с распростёртыми объятиями. Это немудрено: здесь никогда не учительствовали те, кто получали высшее образование в Петербурге. Разумеется, у директора осознание того факта, что девушка приехала из большого города в посёлок работать, вызвало небывалое удивление. Приятная наружность директора, спокойствие духа и харизма расположили Веру к нему и она без особого стеснения и сомнений поделилась с ним своим горем. Вера попросила не распространять эту информацию, ей бы хотелось сохранить её в тайне. Директор, выслушав Веру, погрустнел. Он искренне сочувствовал ей. Грустно стало ему ещё и потому, что он представил, как будет жаль ему учеников, когда молодая учительница, только пришедшая к ним уйдёт от них раньше наступления зимы. Но делать было нечего: одиннадцатый класс оставался без учительницы, тем более последние месяцы обучения в десятом классе велись без преподавания русского языка и литературы. Прошлая учительница, уже будучи в возрасте, умерла в марте, читая сочинение одного из учеников. Замену ей так и не нашли.

Дополнительной причиной принятия молодой девушки на работу не в самое лучшее для такой красавицы (так показалось директору, сравнивающему Веру с некоторыми местными девушками) место, была как раз её молодость. Директору хотелось, и уже давно, разбавить учительский сорокалетний (и старше) состав молодой кровью.

Вера не стала интересоваться безалаберностью работников детского дома, уборщицы и учителей, и с позволения директора приобрела краску, замазала непристойности, и сняла подвергшиеся издевательским действиям портреты.

Глава Ж

Имея цель изложить дальнейшие события, которые будут происходить в Изюминском, нам следует обратить внимание на одно обстоятельство, свершившееся в то время, когда героиню нашу настигла истерика (напомним, это было в поезде).

В тот день, когда Вера покинула отчий дом, в него ворвался Егор, вернувшийся из недельной командировки. Произошло это следующим образом.

Со всех ног, закинув чемодан домой, переодевшись, но не поев, Егор метнулся в дом вериных родителей. Он бы явился сюда раньше, даже на следующий день после того непонятного разговора, оставившего в душе Егора смятение, в сердце – смешанные чувства, но ему немедленно следовало отправиться в командировку. Егор, конечно, звонил Вере, но абонент был недоступен, и социальные сети Вера не посещала. Сообщение, отправленное по электронной почте ответа не получило. За эту неделю как раз Вера успела всё обдумать, поплакать, поприжиматься к маме и набеседоваться с отцом, принять окончательное решение и, в конечном счёте, уехать.

Егор не шёл, он бежал к дому, где жила “дама его сердца”. Вдруг он остановился, перевёл дух. “Что же я бегу, как мальчишка? Надо подумать, что сказать” – помыслил он. В поле зрения его попал магазин цветов. Он зашёл туда и приобрёл – букет алых роз – Вере и лилий – её маме.

Печальную тишину, осевшую в квартире родителей Веры нарушил громкий отрывистый звонок. Потом ещё один такой же.

Мама Веры подошла к двери и открыла её.

– Егор? – чуть слышно произнесла она.

– Да, я. – громко ответил он и подал ей цветы. Егор стоял на пороге с протянутым букетом лилий в одной руке и спрятанным за спиной букетом роз для Веры в другой.

Мама Веры находилась в состоянии отрешённости, поэтому никак не ответила на этот жест.

– Егор, я думаю… – она глубоко вздохнула.

Егор шагнул в квартиру. Из кухни вышел отец Веры.

– Здравствуйте! А где Вера? – обратился он к нему.