Обреченная на счастье

Гул веков

Зажмурившись и положив обе ладони на землю, я услышала заунывную восточную мелодию. Это была необыкновенно сладкая и убаюкивающая музыка. Она дарила покой, невозможный на земле, покой космического происхождения. Даже не могу сказать, сколько это продолжалось — секунду или несколько часов. Время расплылось и исчезло. Больше не имело значения, кто я, откуда и что меня ждет завтра. Предо мной расступалась пыль веков, и меня влекло в Неизведанные дали, расстилавшиеся на горизонте.

Неожиданно я оказалась на шумной улице, той самой, к стенам которой только что прикасалась руками. На мне было одеяние из цветных тяжелых шелков, а на груди звенело ожерелье из золотых кружков удивительной чеканки. Улица была полна народу: бегали босоногие дети, старуха сидела у стены под навесом, рядом с ней стояла курильница, наполнявшая знойный воздух тяжелым пряным ароматом. И вдруг все стали расступаться и кланяться. Меня оттеснили к стене. По улице проходили люди в красивых одеждах. Они величественно и гордо ступали по опустевшей улице. И вдруг стражи, шагающие впереди, увидели меня и схватились за сабли:

— Чужеземка!

«Чужая, чужая, чужая», — метнулся эхом подхваченный шепот прижавшихся к стенам людей, стремящихся отодвинуться от меня поскорее. Стражи схватили меня и выволокли на середину улицы к дряхлому старику в золотой короне. Он не смотрел на меня. Он отворачивался брезгливо и спрашивал:

— Что ты здесь делаешь?

Голос его скрипел, как несмазанная телега.

— Я пришла за вазой, — сказала я.

И толпа загудела, то ли от удивления, то ли от негодования. Стражи еще крепче сжали мои запястья, а старик рассмеялся:

— А почему ты решила, что я отдам ее именно тебе?

Толпа снова загудела неодобрительно, и слово «чужая», повторяемое на все лады, жалило людей, разжигая гнев. Они стали приближаться ко мне, я оказалась в кольце, и десятки разъяренных глаз впивались в мои глаза. Я озиралась в поисках лазейки, но улочки были узкими, а толпа слишком многочисленная, чтобы можно было пробиться сквозь нее. Озверевшая толпа сжимала свое кольцо все плотнее, но вдруг раздался голос:

— Стойте!

От неожиданности я вскочила, наваждение схлынуло, и я оказалась лицом к лицу с молодым человеком, около машины. Наши лица разделяло всего несколько миллиметров. Прыгали кузнечики секунд, но мы не шевелились.

— Что это было? — спросила я шепотом.

— Согдиана, — тоже шепотом ответил он. — Страна видений. Тебя околдовали?

Тут я поняла, что творится что-то неладное. Что-то совсем не то, для чего я сюда пожаловала. Мы с этим парнем застряли где-то между двумя мирами и находимся в другом измерении. У нас нет прошлого и будущего, у нас есть только вот эти секунды, которые скачут кузнечиками между нашими лицами. И это удивительно приятно, и хочется так стоять долго-долго, пока не стемнеет и пока снова не рассветет.

— Как тебя зовут? — снова шепотом спросил он.

— Ал, — ответила я, и звук собственного имени резко вернул меня к реальности.

Я отошла в сторону и оглянулась. Он не тронулся с места. Он остался стоять там, где стоял. Интересно, может быть, у него тоже какое-нибудь видение? Такое, в котором я не сбежала от него так поспешно, а продолжаю стоять и о чем-то говорить. Мне захотелось вернуться и встать на прежнее место, но он уже обернулся и смотрел на меня, хитро улыбаясь.

— Ал, значит? Хорошо. Тогда я — Ол.

— Ты что, шутишь?

— Нет. Меня так зовут друзья. И чем ты занимаешься, Ал?

— А ты? — попыталась я выиграть время. Нужно что-нибудь скорее придумать, потому что рассказывать ему, что я еще учусь в школе, мне ужасно не хотелось.

— Заканчиваю исторический.

— А я учусь в Политехе, — соврала я бойко, утешая себя тем, что когда-нибудь все-таки обязательно буду там учиться.

— Ал, ты ведь русская? — спросил он, глядя на мои длинные черные как смоль волосы.

— Да, а что?

— Совсем русская? — уточнил он.

— Совсем.

Он снова принялся изучать меня с ног до головы. По следу его взгляда по телу поползли мурашки, а в ногах появилась чудовищная слабость. Его взгляд скользил по моей фигуре снизу вверх, и, встретившись со мной глазами, он рассмеялся:

— Извини. Я придумал. Поехали.

Он снова открыл дверцу машины и легонько подтолкнул меня на сиденье. Я уже не сопротивлялась и знала, что, как только поверну голову, он окажется на сиденье рядом с другой стороны. Мне хотелось уловить тот момент, когда он исчезает с одного места и появляется в другом, но и на этот раз мне это не удалось.

Мы ехали по долине, и я попыталась завести разговор на тему дедушки, но Ол упрямо молчал. То ли задумался, то ли не одобрял, что я вообще открываю рот, когда меня не спрашивают. В любом другом случае я бы уже давным-давно разозлилась, что меня швыряют как куклу из машины в машину и не отвечают на важные вопросы. Но в нем была какая-то огромная то ли сила, то ли властность. Я безотчетно чувствовала, что он не такой, как все. И тут же сама себя распекала: «Ну конечно, не такой! Слишком красивый для тебя, Ал, правда? Ты уже растаяла, Ал, или как? Ты еще долго будешь таскаться за ним, как авоська?»