Обреченная

— У нас не работает ни один сенсор, — объявила Хатч.

— А значит, — вздохнул Найтингейл, — все, на что мы способны, это провести последние часы, слоняясь по пояс в воде. Вы и вправду этого хотите? — Он долго и пристально смотрел на Макаллистера, а потом снова обратился к Хатч: — Тогда какого черта мы вообще добирались сюда?

Они искали виноватого. Келли не раскрывала подробностей безуспешной попытки достать накопители. Хатч чувствовала себя уверенно. Однако люди испытывали негодование, сознавали свой провал и, ко всему прочему, боялись. Их, конечно, слышали во время попыток спасения. Они не могли пропустить мольбы Келли. Хатч знала, что все это должно было восприниматься именно так: в критический момент трусливый пилот скисает.

Она и сама не могла избавиться от мысли о том, как легко меняется положение вещей. Это — всего лишь вопрос минут. Сколько же минут они ссорились в течение этих девяти дней похода? Если бы сегодня утром они двинулись в путь чуть пораньше… Прошли немного больше за ночь… Не останавливались, чтобы исследовать часовню… Если бы раньше оставили Мака с Найтингейлом…

Макаллистер с видом побитой собаки пристально смотрел наружу. Широкий поток, пенясь и булькая, проносился мимо, вокруг в мерцающем свете раннего утра возвышались деревья, каких никогда не бывало на Земле, ярко-золотистые птицы с красными полосатыми крыльями кружились над фюзеляжем. Идиллическая картина.

— А мы точно не сможем убраться отсюда при помощи этой штуки? Мне не кажется, будто нам будет трудно попытаться.

— Конечно, мы улетим с этого места. По существу, у нас есть реактивное судно с ракетным стартовым двигателем. Но он годится только для маневрирования в невесомости, а не для того, чтобы вытолкнуть нас на орбиту. Мы способны применить спайк, чтобы значительно уменьшить наш вес, но только на очень короткий промежуток времени. Примерно на несколько минут.

— Выходит, если мы попытаемся…

— То, может быть, поднимемся на десять, ну, тринадцать километров, возможно, чуть выше. У нас будет пара минут, чтобы помахать на прощание, а потом мы рухнем. И, между прочим, если мы при этих усилиях истощим свои подъемные возможности, то приземлиться не сумеем.

— Правильно ли я понимаю, — упорствовал Мак, — что ни один из кораблей не может спуститься до двенадцати километров, чтобы забрать нас. Верно?

— Совершенно верно, — ответила Келли. — Сверхсветовики не могут опускаться в атмосферу.

— И шаттлы тоже?

— И шаттлы.

— Значит, все, что нам остается, это ковш.

— Нет, — сказала Келли, глядя на дождь. — Хатч права: у нас мало шансов отыскать накопители. Однако вряд ли будет очень сложно попытаться. Может быть, сделаем перерыв?

* * *

Хатч согласилась, не видя, как полезнее потратить имеющееся время, а Найтингейл полностью переменил свою позицию и решил, что это единственный разумный выход. Хатч врубила спайк и подняла модуль.

В первые минуты полета они сидели молча, словно своим отказом от разговора могли остановить течение времени и задержаться в этих последних часах. Никто больше не смеялся.

Они уже покинули район бухты, когда у Хатч завибрировал комм: вызывал Марсель. Она пустила их разговор по общей системе связи.

— Ну как, ребята, держитесь?

В его голосе звучало искусственное веселье. Марсель считался хорошим парнем и опытным капитаном, однако Хатч обнаружила, что актер из него плохой.

Макаллистер проворчал что-то, что она не смогла разобрать.

— С нами все в порядке, — ответила она.

— У меня для тебя сообщение.

— Для меня? — удивилась она.

— Для всех вас. Фактически, у нас тут уйма сообщений, именно что тысячи. И все желают вам удачи.

— Приятно быть в центре внимания, — заметил Макаллистер.

— Правда, — продолжал Марсель, — все эти сообщения отправлены двое суток назад, Люди посылали их, не зная о… — он замолчал, стараясь подобрать дипломатичную фразу… — об утрате накопителей.

— Ты сказал, что одно из сообщений особое?

— Вообще-то, их два.

— Хочешь зачитать?

— Первое послание от Генерального Представителя Мирового Совета. Оно гласит: «Мы восхищаемся вашей смелой попыткой расширить границы человеческого знания и вашей готовностью встретить опасности, с которыми неизбежно сопряжены подобные предприятия. Все человечество вместе со мной молится за ваше благополучное возвращение». И подпись: «Санджин Романовска».

— Прекрасно! — воскликнул Макаллистер. — Все мы становимся памятниками. Может быть, в нашу честь даже назовут улицы в Александрии.

— Какое еще сообщение ты получил? — спросила Хатч.

— От Гомес.

— Прочитай.

— «Присцилла, мне нет необходимости говорить, что вся Академия радуется тому, что этот несчастный случай очевидно закончится хорошо. Некоторое время мы очень волновались за вас».

— Те двое там, внизу, тоже волновались, — проворчал Макаллистер.

— Что еще, Марсель?