Обреченное королевство

Почему Садеас так стремился стать кронпринцем информации? Почему он вцепился в дело о лопнувшем ремне? Неужели он решил сотворить какое-нибудь фальшивое доказательство вины Далинара?

Видения сказали мне доверять ему, твердо сказал себе Далинар. Постепенно он все меньше и меньше доверял видениям. До какой опасной границы он осмелится дойти?

— Ваши солдаты слишком преданы вам, — сказал Садеас.

— Преданность — первый урок, который они должны усвоить, — ответил Далинар. — Я бы обеспокоился, если бы они еще не выучили его.

Садеас вздохнул.

— Далинар, ну почему вы всегда так лицемерны?

Далинар не ответил.

— Даже удивительно, как полководец влияет на своих людей, — сказал Садеас. — Многие из них просто маленькие копии вас. Крепко завязанный клубок эмоций, а под давлением становятся еще тверже. Они уверены в себе, с одной стороны, и терзаются сомнениями с другой.

Далинар сжал зубы.

Садеас, в какие игры ты играешь?

Садеас улыбнулся и, наклонившись к Далинару, тихо спросил:

— Вам очень хочется заткнуть мне рот, а? Даже в молодости вы ненавидели тех, кто намекал, что вы не уверены в себе. И тогда ваша досада часто кончалась тем, что по камням катилась чья-то голова, и даже не одна.

— Я убил многих из тех, кто не заслужил смерть, — сказал Далинар. — Человек не должен терять голову только потому, что слишком много выпил.

— Возможно, — беспечно сказал Садеас. — Но сейчас вы не даете, как раньше, выйти наружу вашему желанию. Разве оно не гремит внутри вас, как большой барабан в тесной комнате? Желание бить, крушить, рвать на куски?

— Да, — сказал Далинар.

Похоже, признание удивило Садеаса.

— А Дрожь, Далинар? Вы все еще испытываете Дрожь?

Мужчины не часто говорили о Дрожи, удовольствии и радости от битвы. Это было личное дело каждого.

— Я чувствую все, о чем вы говорили, Садеас, — сказал Далинар, глядя вперед. — Но я не всегда даю желаниям выйти наружу. Человек сам устанавливает границы своих эмоций. Я считаю, что контроль над ними — критерий настоящей силы. Только у мертвых нет чувств, но только дети действуют под влиянием каждого чувства.

— Здесь попахивает цитатой. Из маленькой книги Гавилара о добродетели, верно?

— Да.

— И вас совсем не волнует, что Сияющие предали нас?

— Легенды. Измена произошла очень давно, еще в сумрачные времена. Что на самом деле сделали Сияющие? Почему они это сделали? Мы не знаем.

— Мы знаем вполне достаточно. С помощью изощренных трюков они делали вид, что обладают огромной силой, и утверждали, будто выполняют свое «святое призвание». Когда их обман открылся, они бежали.

— Они не лгали и действительно обладали огромной силой.

— Ой ли? — озадаченно сказал Садеас. — Откуда вы знаете? Разве не вы сказали, что все это происходило в сумрачные времена? Если Сияющие действительно обладали такой чудесной силой, почему никто не смог повторить их достижения? Куда делось их невероятное искусство?

— Не знаю, — тихо ответил Далинар. — Возможно, мы его не заслужили.

Садеас фыркнул, и Далинар пожалел, что не прикусил язык. Единственное, что может подтвердить его слова, — видения. И, тем не менее, когда Садеас что-то принижает, ему инстинктивно хочется за это вступиться.

Немедленно прекратить этот спор! Мне надо сосредоточиться на битве.

— Садеас, — сказал он, решив сменить тему. — Нам нужно поработать, чтобы объединить военлагеря. Теперь, когда вы стали кронпринцем информации, я нуждаюсь в вашей помощи.

— Чтобы сделать что?

— То, что необходимо сделать. Ради Алеткара.

— И это в точности то, что я делаю, старый друг, — ответил Садеас. — Мщу. Убиваю паршенди. Зарабатываю славу и богатство для нашего королевства. И для Алеткара будет лучше всего, если вы перестанете проводить так много времени в лагере и говорить о том, чтобы убежать отсюда, как трусы. Самое лучшее, что вы можете сделать для Алеткара, — опять действовать как мужчина.

— Хватит, Садеас! — сказал Далинар, громче, чем собирался. — Я дал вам возможность проводить ваше расследование, а не насмехаться надо мной!

Садеас фыркнул.

— Эта книга разрушила Гавилара. Сейчас она делает то же самое с вами. Вы слушаете эти истории и забиваете голову ее глупыми идеями. Никто и никогда не жил так, как требует Кодекс.

— Ба! — сказал Далинар и повернул Кавалера. — Сегодня у меня нет времени на ваши насмешки.

И он пустил жеребца рысью, разгневанный на Садеаса, но еще более злой на себя, что не выдержал и вспылил. Он пересек мост, обдумывая слова кронпринца информации. И обнаружил, что вспоминает день, когда стоял с братом у Невозможного Водопада в Холинаре.

«Сейчас все по-иному, — тогда сказал Гавилар. — Я смотрю на этот мир иначе, чем раньше. Хотел бы я показать тебе, что я имею в виду».

До его смерти оставалось три дня.

* * *

Десять ударов сердца.