Обреченное королевство

Сражаясь с болью, он повернулся к человеку. Глаза того широко открылись, когда кулак Каладина ударил его в живот, отбросив назад. Несколько человек тут же навалились на него. Безоружный, усталый после сражения, он и так еле стоял на ногах. Они стали бить его в спину и бока, и он повалился на пол. Все болело, но он мог видеть, как солдаты набросились на его людей.

Первым зарезали Риша. Каладин выдохнул и вытянул руку, пытаясь встать на колени.

Это не произойдет. Пожалуйста, нет!

Хэб и Алабет вытащили ножи, но быстро упали — один солдат пронзил живот Хэба, а двое других зарубили Алабета. Нож Алабета с глухим шумом ударился о пол, за ним его рука и, наконец, тело.

Кореб прожил дольше других, отскочив к стене и выставив вперед руки. Он не кричал. Похоже, все понял. По лицу Каладина текли слезы, но его крепко держали сзади и он ничем не мог помочь.

Кореб упал на колени, умоляя о пощаде. В ответ один из людей Амарама с такой силой ударил его по шее, что почти отрубил голову. Все это заняло несколько секунд.

— Ты ублюдок! — крикнул Каладин, задыхаясь от боли и пытаясь высвободиться. Бесполезно, его крепко держало четверо. Кровь мертвых копейщиков смочила доски пола.

Все мертвы. Все! Отец Штормов! Весь его взвод!

Амарам с мрачным выражением на лице шагнул вперед. И опустился на колено перед Каладином.

— Прошу прощения.

— Ублюдок! — крикнул Каладин, так громко, как только смог.

— Я не могу рисковать. Они бы рассказали то, что видели. Я сделал только то, что должен был сделать, солдат. То, что хорошо для армии. Они бы всем рассказали, что с Носителем Осколков разобрался твой взвод. А люди должны поверить, что его убил я.

— Так ты берешь Клинок Осколков себе?

— Я хороший мечник, — сказал Амарам, — и привык носить доспехи. Так что для Алеткара будет намного лучше, если Осколки достанутся мне.

— Ты мог бы попросить меня, шторм тебя побери!

— А что будет, когда новость разойдется по лагерю? — мрачно спросил Амарам. — Что Носителя Осколков убил ты, а Клинок у меня? Никто не поверит, что ты отдал мне его добровольно. Есть и еще кое-что, сынок. Ты бы все равно не дал бы мне сохранить его. — Амарам покачал головой. — Через день-два ты бы захотел богатства и славы; другие убедили бы тебя. И ты бы потребовал, чтобы я отдал его тебе. Я мучился несколько часов, но Рестарес прав — это необходимая жертва. Ради Алеткара.

— Тебе нет дела до Алеткара! Ты думаешь только о себе! Шторм тебя побери, я-то думал, что ты лучше остальных! — Слезы текли по подбородку Каладина.

Амарам виновато посмотрел на Каладина, как если бы знал, что тот сказал правду. Потом отвернулся, махнув штормстражу. Человек отвернулся от жаровни, держа в руках что-то, что он подогревал на углях. Маленькое железное тавро.

— И ты собираешься так поступить? Достойный светлорд, который так заботится о своих людях? Ложь? Все ложь?

— Это для моих людей, — сказал Амарам. Он взял Клинок Осколков и поднял его вверх. Драгоценный камень на эфесе полыхнул белым светом. — Тебе не понять тяжесть, которую я несу, копейщик. — Он уже не говорил спокойно и рассудительно. Скорее защищался. — Меня не волнует жизнь нескольких темноглазых копейщиков, если мое решение спасет тысячи.

Штормстраж подошел к Каладину и поднял раскаленное тавро на уровень лба. Глифы, если прочитать наоборот, шаш нан. Клеймо раба.

— Ты пришел ко мне на выручку, — сказал Амарам, хромая к двери и обходя тело Риша, — и спас мне жизнь. Поэтому я оставляю тебя в живых. Если пять человек расскажут одну и ту же историю, им поверят, но на слова одинокого раба никто не обратит внимания. А в лагере я скажу, что ты предал своих товарищей, даже не попытался остановить их. Ты бросился бежать и был схвачен моей почетной гвардией.

Амарам задержался у двери и положил тупой конец украденного Клинка на плечо. Вина еще не исчезла из его глаз, но лицо стало твердым, покрывая ее.

— Тебя уволят из армии и заклеймят клеймом раба. Но скажи мне спасибо, что вообще остался жив.

Он открыл дверь и вышел наружу.

Тавро вонзилось в лоб Каладина, выжигая на коже его судьбу. И наконец он завопил, яростно и бессильно.

Интерлюдия Баксил. Геранид. Сет

И-7 Баксил

Баксил торопился по роскошным коридорам дворца, держа в руке увесистый мешок с инструментами. Внезапно сзади раздался топот ног, и он, подпрыгнув, обернулся. И не увидел ничего. Коридор был пуст — золотой ковер на полу, зеркала на стенах, сводчатый потолок украшен изысканной мозаикой.

— Почему ты опять остановился? — спросил Ав, шедший рядом. — Каждый раз ты так неожиданно подпрыгиваешь, что я едва не ударяю тебя.

— Ничего не могу поделать, — сказал Баксил. — Неужели мы должны заниматься этим ночью?

— Хозяйка знает, что делает, — ответил Ав. Как и Баксил, он был имули, с темными кожей и волосами. Он был выше ростом и намного уверенней в себе. Он ходил по залам так, как если бы их пригласили; за его спиной в ножнах меч висел с толстым лезвием.