Обреченное королевство

Он взял в руку копье, первое настоящее оружие с того представления в расщелине, много недель назад. Он побежал. Сначала медленно. Потом набрал скорость. Безумие. Он еще не восстановился. Но он не остановился. Он толкал себя вперед. Быстрее, еще быстрее, он мчался к пропасти. Он только на полпути.

Сил, летевшая впереди, озабоченно оглянулась назад.

— Слова, Каладин!

Камень вскрикнул от удивления, когда Каладин побежал по качающемуся мосту, еще не достигшему края расщелины.

— Каладин, — заорал Тефт. — Что ты делаешь?

Достигнув края моста, Каладин закричал и, где-то найдя капельку силы, поднял копье и взмыл в воздух, взлетев над пустотой.

Все мостовики закричали, в один голос. Озабоченная Сил неслась над его головой. Паршенди от изумления раскрыли рты, увидев одинокого мостовика, летящего к ним по воздуху.

В его истощенном теле не осталось ни капли энергии. Но в это мгновение время сжалось, и он внимательно разглядел своих врагов. Мраморная черно-красная кожа. Замечательное оружие, поднятое вверх, как если бы они хотели сбить его с неба. Странные живые нагрудники и шлемы. Многие с заплетенными бородами.

Драгоценные камни, вплетенные в бороды.

И Каладин вдохнул.

Как сила самого спасения — или лучи солнечного света из глаза самого Всемогущего — из камней вырвался Штормсвет. Он потек через воздух, видимый, похожий на сверкающие колонны светящегося дыма, изогнутые и завивающиеся спиралью. Крошечные вихри вонзились в него, и он впитал их.

И Штормсвет вернул его к жизни.

Каладин ударился о каменную полку, ноги внезапно стали сильными, а все тело наполнилось энергией, ожило. Он приземлился на корточки, копье под мышкой, из него вылетело маленькое кольцо Штормсвета, ударилось о камни и стало расширяться, исчезая. Паршенди, потрясенные, отшатнулись, их глаза расширились, песня умолкла.

Струйка Штормсвета закрыла раны на руке. Он улыбнулся, держа копье перед собой. Оно было знакомым и желанным, как тело давно оставленной любовницы.

«Слова», требовательно сказал голос, прозвучавший, кажется, прямо в мозгу. И Каладин с удивлением понял, что знает их, хотя и никогда не слышал.

— Я спасу тех, кто не может защитить себя сам, — прошептал он.

Второй Идеал Сияющих Рыцарей.

* * *

Страшный треск, похожий на удар грома, разорвал воздух. Тефт отшатнулся — мост только что встал на место — и обнаружил, что, как и весь Четвертый Мост, застыл, разинув рот.

Каладин взорвался энергией.

Из него вырвался поток белого дыма.

Штормсвет. Его сила смела первые ряды паршенди, отбросила их назад, и Тефту пришлось поднять руки, защищая глаза от вспыхнувшего перед ним солнца.

— Что-то изменилось, — прошептал Моаш, тоже прикрыв глаза. — Что-то важное.

Каладин поднял копье. Свет начал отступать, но засветилось его тело, хотя и более мягко. И от него поднимался дым. Сияющий, как от небесного огня.

Некоторые паршенди убежали, но оставшиеся шагнули вперед, с вызовом подняв свое оружие. Каладин бросился на них, живой шторм стали, дерева и решительности.

Глава шестьдесят восьмая Эшонай

Они называют это Последним Опустошением, но они лгут. Наши боги лгут. О, как они лгут. Идет Вечный Шторм. Я слышу его шепот, вижу его волну, знаю его сердце.

Танатанес, 1173, 8 секунд до смерти. Азианин, странствующий рабочий. Пример заслуживает особого внимания.

Солдаты в синем кричали, подбадривая сами себя. За спиной Адолина катилась ревущая лавина, и он сам дико размахивал мечом. Для изящных стоек не осталось места. Он должен двигаться, пробиваться через паршенди, вести людей к западной расщелине.

Жеребцы, отца и его, находились в безопасности, в задних рядах — на них везли раненых. Сами Носители Осколков не решались вскочить на них. В такой тесноте ришадиумов изрубили бы на куски.

Маневр, который они совершали, был бы невозможен без Носителей Осколков. Атака на превосходящие силы врага? Выполняемая израненными усталыми людьми? Их бы остановили и растоптали.

Но Носителей Осколков так просто не остановишь. Пускай из Доспехов льется Штормсвет, но шестифутовые Клинки сверкают без остановки, сокрушая оборону паршенди, оставляя дыры в их строю. И их люди — лучшие солдаты-алети в военлагерях — знали, как использовать эти дыры. Они выстроились клином вслед за Носителями Осколков, они взломали армию паршенди и прорубались вперед. Сам Адолин почти бежал. На этот раз склон холма работал на них, и они катились вниз неудержимой волной, как атакующие чуллы. Они уже считали себя покойниками, и возможность выжить дала им энергию для последнего броска к свободе.

Они несли огромные потери. Быть может, армия Далинара уже потеряла тысячу человек из оставшихся четырех, но это не имело значения. Паршенди сражались, чтобы убить, но алети — на этот раз — чтобы жить.

* * *