Обреченность

Однако он не говорит, не наказывает меня и не высказывает мне недовольство. Вместо этого, он устраняет контакт с его телом, оставляя меня мерзнуть. Я извиваюсь, безуспешно пытаясь вернуть его прикосновение, пока мои груди и голова по-прежнему лежат на мягкой кожаной скамье.

— Пожалуйста, — стонущая мольба с придыханием срывается с моих пересохших губ. В моем рту всё онемело, мои вздохи учащаются до тех пор, пока я не задыхаюсь от потребности.

А он по-прежнему не прикасается ко мне.

Я кручу моей задницей, приглашая его взять, использовать, безжалостно разграбить.

По-прежнему ничего.

Моя потребность превращается в ярость, пузырящуюся под моей кожей. Мои связанные руки трутся о жесткие верёвки. Кулаки сжимаются, вынуждая ногти глубоко впиться в мои ладони.

— Я твоя, Коул. Возьми меня.

Пять слов. Пять слов, которые освобождают меня.

Он стремительно обхватывает мои волосы, и я чувствую натяжение кожи моей головы, когда он наматывает их на свой кулак. Одна его рука в моих волосах, другая оборачивается вокруг моей шеи. Его большая ладонь опаляет мою кожу, его длинные пальцы сильно врезаются, ограничивая мой воздух.

Вздох застревает в моей груди, и он использует этот момент, чтобы выпустить мои волосы и сильно шлепнуть меня.

— Скажи мне, принцесса, — его хриплый, скрипучий голос щекочет моё ухо. — Ты намокаешь, когда я не даю тебе дышать? — рука собственнически сжимает мое горло, в то время как другая на моей попе ласкает кожу, на которой все еще чувствуется жалящее ощущение после его удара, и скользит между моими ногами, чтобы найти меня, истекающую от желания.

— Ах, принцесса. Я знал, что в тебе есть немного тьмы, желающей вырваться на свободу.

Он резко отпускает моё горло и захватывает мой задыхающийся рот в зверском поцелуе. Его язык глубоко погружается, доминируя надо мой, и ворует последние остатки воздуха из моих легких. Я ощущаю себя так, как будто могу пройти через безумное использование моего тела для его удовольствия и при этом реализовать всю власть, что я держу в своих руках. Моё подчинение — по-прежнему сильнейшее возбуждающее средство.

Имитируя толчки языка, его талантливые пальцы глубоко погружаются в мою киску, находя скрытые места, наполняя их электричеством, и каково это — чувствовать волны пульсирующего удовольствия от моей сердцевины, проносящиеся через всё моё тело.

Разрывая поцелуй, он кусает мои губы, затем шею, прикусывая мои плечи — отмечает моё тело своими зубами.

К тому моменту, когда его губы достигают моей попки и прикасаются к ложбинке на пояснице, я готова взорваться.

Словно ощутив это, его пальцы останавливают манипуляции, и его прикосновения полностью оставляют меня. Бессмысленный, порывистый и нуждающийся стон исходит из глубин моей груди, и он использует его как сигнал начать ласкать меня снова.

Разводя ягодицы в стороны, его теплый влажный язык обводит моё запретное отверстие, сводя меня с ума, мои бёдра совершают круговые движения, чтобы получить большее количество этих запретных прикосновений.

Он игнорирует мои попытки взять больше, чем он хочет дать, и перемещается ниже по моим складочкам киски, облизывая мою киску, как изголодавшийся. Его злой язык чередует подталкивание глубоко внутрь и порхание по моей нежной коже. Эффект сводит сума. Когда его руки скользят по моему переду, а его дьявольский большой палец начинает играть с моим клитором, я кричу после всего нескольких ударов, мои ноги сжимают его голову, моё тело неудержимо трясётся. Прежде чем я спускаюсь откуда-то из-под потолка, он заполняет меня одним жестким толчком. Его толстый член растягивает меня, касаясь тех частей, которые никогда не были затронуты прежде.

Боль, удовольствие — это слишком, и мои глаза слезятся под повязкой, мягкая ткань впитывает мои слёзы и сохраняет сильные эмоции в тайне.

Он не ждет, когда я приспособлюсь к его размеру, он безжалостно погружается в меня. Мои твёрдые соски трутся о мягкую кожу, в то время как он толкает меня всё дальше и дальше верх по скамейке, пока мой таз не оказывается вровень с краем. Добавляя трения моему чувствительному клитору — толкая меня ещё к одному оргазму.

— Коул, Коул, Коул, — молитва, заклинание, бессвязно слетающая с моего языка, с каждым мощным толчком его члена в мою киску.

Пока я издаю стоны, он молчит. Только его тяжелое дыхание даёт мне знать, что он под воздействием нашего совокупления так же, как и я.

Быстрее и глубже трахая, оставляя восхитительным образом синяки, которые, определенною, завтра будут болеть. Мне плевать на последствия, водоворот чувств в моём теле требует освобождения. Безрассудная жестокость, с которой он заявляет о своей нарастающей необходимости во мне, наводняет мои вены наркотическим опьянением от желания.