Обреченные

Поэтому, когда Ларра предложил продолжить гулять в его доме в Куэрнаваке, Дел Беннике охотно принял приглашение; огромная машина Ларры с ревом неслась по извилистой горной дороге; гости веселились и во всю глотку распевали песни. Девчонка прекрасно поняла намеки Беннике. В машине она сидела позади него – живая, теплая... Ампаро незаметно ухитрилась так завести его, что он стиснул зубы. Гостей было много, но в большом, обнесенном оградой поместье к северу от Куэрнаваки вечеринка начала быстро распадаться. Гости разбивались на парочки и почти сразу вырубались. После того как отключился Ларра, Дел подобрался к девчонке; как он и предвидел, обработать ее не составило особого труда. С ней оказалось просто здорово, очень необычно, и к тому же она была пылкая, страстная, как настоящая танцовщица фламенко. На этом ему бы остановиться – пулей назад, в город. Но с ней было так хорошо, что он подумал еще об одном разе. «Прошу тебя, еще разочек, por favor». Но тут в комнату вломился матадор – в состоянии тяжкого похмелья – и потащил Дела с собой к озеру Текескитенго. Он непременно желал научить Дела подводной охоте с аквалангом и гарпуном. Они выловили с полдюжины окуней, во время рыбалки и на обратном пути осушили огромную бутыль текилы. А когда вернулись в Куэрнаваку, Дел все не мог улучить возможность еще раз побыть с ней. На следующий день, когда остальные гости куда-то испарились, они втроем колесили по пыльным дорогам, смотрели на каких-то быков и пили едкую пульке. Домой вернулись в сумерках. Дел, усталый и вздрюченный, тут же свалился и захрапел. Примерно через час его разбудило нежное прикосновение ее теплого, душистого тела. Она доверчиво прильнула к нему, словно маленький пушистый зверек, который ищет убежища.

Ампаро зажгла свет, так как любила заниматься этим при свете. А потом внезапно раскрыла рот и оцепенела под ним. Дел повернул голову. На пороге с искаженным лицом стоял матадор. Глаза у него были совершенно мертвые. Он целился в него из ружья для подводной охоты. Короткое копье с гарпуном на конце, вставленным в трубку с прорезью, и прочные резиновые ремни, которые выталкивают из нее гарпун. Когда резиновые ремни зловеще чвакнули, Дел рывком отбросил свое тело назад; гарпун блеснул в свете лампы и с тяжким и влажным звуком впился в Ампаро. Он попал ей точно под левую грудь. Она полуобернулась к матадору, тихонечко вздохнула, ловя воздух открытым ртом, обеими руками вцепилась в крючок, пытаясь вытащить его, но колючий наконечник повернулся внутри ее – он именно для этого и был создан. Ампаро тихонько и как-то деликатно кашлянула, вздрогнула и очень тихо умерла, словно платя тактичностью своих последних мгновений за предыдущие двадцать лет буйного разгула.

Когда Дел свалился с кровати, матадор с силой метнул в него гарпун. Дел, извиваясь, пополз от него, но тут же пришел в себя. На уме было только одно: сначала надо на какое-то время вырубить этого типа, а уж после думать, что делать дальше. Кулаки у него были стальные; он методично молотил обезумевшего матадора по лицу, но, видать, перестарался – и то сказать, ведь сам не свой был от ужаса. После очередного зверского удара Ларра рухнул, со всего маху ударившись о пол затылком. К несчастью, пол был каменным. Дел перекатил матадора на живот и пощупал его голову. Его чуть не стошнило. Под руками было мягко и липко. Должно быть, кусок кости впился в мозг; умирая, матадор перебирал стройными ногами, словно гончая, которая во сне преследует зайца. Быки, вышедшие из загона на солнечный свет, были черные как смоль, как сама ночь. К сожалению, резвые ноги не спасли Ларру от смертоносных рогов его последнего быка...

Потом Дел выключил свет, запер дверь и выбросил ключ в какой-то придорожный кактус. Он понимал, что не стоит брать огромную машину Ларры, известную всей стране, – машину цвета малинового мороженого с рогами над капотом. Поэтому он вывел из гаража менее мощную английскую машинку «хамбер». Машинку заносило на крутых поворотах, но он гнал ее по горной дороге всю ночь...

А теперь остынь и прикинь, как добраться до Матамороса. Надо успеть припарковать машину на площади и перейти мост до того, как поднимется тревога, начнется настоящий ад. Ну и дела! Мало того, что ты убил любимца Мексики и всей Южной Америки, так еще и скорешился с репортеришкой! Надо же! Репортеришка точно вспомнит, кто был на вечеринке в Куэрнаваке; он и тебя вспомнит, и даст копам твой точный портрет, и сообщит твое имя. Да, еще его видел слуга... Когда он выезжал из поместья, слуга открыл ему ворота, на прощание притронулся к полям широкополой шляпы и подмигнул. Наверное, решил, что америкашка спер машину у его хозяина.