Обреченные

Если она и уважала какие-либо формы жизни, то ее мать к ним не относилась. Бабушка умерла в Хэллоуин от блуждающего тромба, вызванного раковой опухолью, а на следующий день моя мама прилетела из Канн с жутким, аквамаринового цвета вечерним платьем в пайетках и мелком жемчуге.

«От кутюр», – сказала она, появляясь в дверях захолустной похоронной конторы с платьем в прозрачном полиэтиленовом мешке, перекинутым через руку. Селянин был изумлен: по другую сторону его стола находились Антонио и Камилла Спенсеры. Лебезя перед ними, он согласился, что платье роскошное, однако затем терпеливо объяснил: оно четвертого размера, а у изъеденного раком тела бабушки Минни – десятый.

Папа мгновенно достал из внутреннего кармана чековую книжку:

«Сколько?»

«Не понимаю», – растерялся похоронных дел мастер.

«Подогнать размер», – пояснила мама.

«Такое красивое… Вы точно хотите, чтобы я распустил швы?» – спросил он. Бедняга.

Мама ахнула, отец возмущенно замотал головой:

«Варвар! Это платье – произведение искусства. Тронете хоть один стежок – засудим и пустим по миру».

«Мы хотим, – начала втолковывать мама, – чтобы вы слегка подправили. Чуточку липосакции в одном месте, чуточку в другом… Мать должна выглядеть идеально».

«Камера прибавляет десять фунтов», – сообщил отец, одновременно выписывая чек на головокружительную шестизначную сумму.

«Камера?» – переспросил похоронщик.

«Еще неплохо бы подтянуть за ушами, – продолжила мама и показала на себе, сведя кожу на висках так, что щеки сделались гладкими и упругими. – Слегка увеличить грудь – приподнять, ну или поставить имплантаты. Так лиф сядет получше».

«И нарастить волосы, – прибавил папа. – Хотим, чтобы наша красавица была пышноволосой».

«И хорошо бы, – сказала мама, – почки ей – чик! – и немного подвинуть вот сюда». – Она сложила ладони чашечками под своей безупречной грудью.

«Кроме того, мы договорились с художником-татуировщиком. – Отец поставил витиеватую роспись, вырвал листок из чековой книжки и, ухмыляясь, помахал им перед лицом. – Если, конечно, вы не против, что Минни приукрасят».

«Кстати, – щелкнула пальцами мама, – никакого нижнего белья. Ни тонг, ничего. Не хочу, чтобы мир смотрел прямую трансляцию похорон и видел, как трусы проступают под одеждой на моей дорогой, любимой умершей матери».

Я думала, в этот момент – в погребальной конторе, планируя траурную церемонию, – мама расплачется. Но нет – она обернулась ко мне и спросила:

«Мэдди, милая, что с твоими глазами? Почему такие красные и опухшие? – Она достала из сумочки пузырек с ксанаксом и предложила мне таблетку. – Надо будет приложить дольки огурца, чтобы снять отек».

Милый твиттерянин, я не переставая рыдала с самого Хэллоуина. А она даже не заметила.

Когда я вспоминаю бабушкин поцелуй, то чувствую вкус сигаретного дыма. У маминого – привкус антитревожных препаратов.

Здесь, в приюте, она опять сунула мне ксанакс, рассчитывая, что так я соглашусь на крупного манкса с густой черной шкурой. Тот умер минуту назад, но маму это, кажется, не волновало. Папа вынул из клетки с рассыпанным туалетным наполнителем и попытался всунуть в мои пухлые руки еще теплый, но уже начавший коченеть трупик.

– Бери, Мэдди, – шепнул он. – В кадре будет казаться, что он спит. Не торчать же тут весь день…

Он качнул обмякшим тельцем в мою сторону, я отшатнулась и тут кое-что увидела. В той же клетке, скрытый раньше манксом, сидел рыжий котенок. Это был мой последний шанс. Еще секунда – и меня увезли бы обратно в «Беверли Уилшир» с кошачьим трупом на коленях. Перед камерой и при свидетелях в лице работников приюта я ткнула толстым указательным пальцем в сторону рыжего комочка шерсти и сказала:

– Этого, папочка! – И звонко, по-мальчишечьи воскликнула: – Вот мой котенок!

Объект моей отчаянной страсти открыл зеленые глаза и посмотрел на меня.

Мать быстро проглядела карточку на клетке – вся биография котенка укладывалась в десяток слов – и шепнула отцу на ухо:

– Пусть берет рыжего. А мертвого положи обратно.

Стиснув зубы в коронках и не выпуская из рук дохлого манкса, отец возразил:

– Камилла, это же котенок, – и прошипел сквозь натянутую улыбку: – Эта тварь проживет еще черт знает сколько. – Он встряхнул пушистый трупик и хитро прибавил: – А если возьмем черного, сможем позвать ее бойфренда читать притчу о воскрешении Лазаря.

– Раз малышке Мэдди приглянулся именно этот котенок… – сказала мама и вынула из клетки дрожащий клубочек, – значит, он у нее и будет. – Встав так, чтобы сцена целиком попала на камеры, а сама она была в выгодном ракурсе, мама передала мне теплый комочек и одновременно шепнула папе, кивнув на карточку: – Не беспокойся, Антонио.

Тут вперед вышел фотограф журнала «Кэт фэнси», сказал: «Улыбочку!» – и нас троих ослепила вспышка.

21 декабря, 10:44 по тихоокеанскому времени

Лучшая мать года

Отправила Мэдисон Спенсер (Madisonspencer@aftrlife.hell)

Милый твиттерянин!