Обреченные

– Уотсоны начали терять способность запечатления задолго до остальных кланов, – ответила Рут, и я почувствовала, как Калеб вздрогнул. – Они просто никому не говорили. Им было стыдно, и они не хотели выглядеть перед вами еще слабее. Сначала было всего несколько случаев, и клан скрыл этот факт. Они прятали тех Асов и никому о них не рассказывали. Когда Сайкс достиг возраста запечатления и понял, что окажется одним из тех, кого будут держать во владениях вместе с остальными, он отказался этому подчиниться. Поэтому и начал свои тайные эксперименты. Никто никогда не спускался в старый обветшавший колодец. Сайкс знал, что там его не поймают, и действительно не поймали.

– Значит, все это время ваша запечатленность была не настоящей? – медленно проговорил Калеб.

Рут подняла запястье, и я увидела на нем половинку черной капли.

– Это тату, – показала она и потерла его пальцами. – Настоящее тату. И оно ужасно саднило.

Я изумленно уставилась на нее.

– Вы не получили тату, когда?.. – Я покраснела при мысли о том, что собиралась спросить.

– Нет, – ответила Рут и усмехнулась. – Мы с Сайксом никогда не занимались Взаимообладанием. Мы были не способны. Ему даже пришлось пойти и вытатуировать мое имя на своем гербе. Оно не появилось, а он не хотел, чтобы кто-то узнал, что запечатление ненастоящее. Когда Сайкс представил меня семье как свою нареченную, они отнеслись скептически. Он был немного старше большинства, но они перестали сомневаться, когда увидели наши тату и то, как мы читаем мысли друг друга.

– Почему же Сайкс никому не рассказал? Он мог бы запечатлеть всю свою семью таким образом, – сказала я, действительно озадаченная. Если он мог это сделать, казалось странным, что не сделал.

– Потому что он знал: это неправильно. – Я усмехнулась, и Рут строго посмотрела на меня. – Я не пытаюсь его оправдать. Я любила его и в то же время ненавидела. Хотела его и постоянно стремилась сбежать. Я нуждалась в его прикосновении и страстно желала его, но меня тошнило всякий раз, когда он дотрагивался до меня. Сайкс чувствовал то же самое. Это было неправильно, это была не жизнь, а тюрьма для нас обоих. Да, мы получили способности, могли общаться мысленно, мы исцеляли друг друга, но интимной, связывающей души стороны запечатления не хватало. Для нас все было только химией. Только физикой и алхимией, и Сайкс всегда сожалел о том, как поступил со мной.

– Почему? – прошептала я, не удержавшись.

– Потому что любил меня. Хотел или нет, но он любил меня, и делать мне больно было против его запечатленной природы.

– Ладно, – ответила я, пытаясь осознать услышанное. – Но если так, зачем он заставил вас помогать ему и почему похитил меня?

– Ну… – начала она, и я услышала ее мысли:

«О, Господи… вот где начинается самое тяжелое».

– Тогда просто коснитесь меня, – предложила я. – Давайте я прочитаю все через вас, если вы не возражаете.

– Так было бы легче. У меня больше нет секретов, – призналась Рут грустно и протянула мне руку. Это было самое быстрое, самое желаемое видение, которое у меня когда-либо случалось. Думаю, потому что она предлагала его сама. Оно обострило мои чувства, и я ощутила ее эмоции так свежо и реально, словно они были моими собственными.

Я увидела ее с Сайксом. Они выглядели совсем молодыми, и их отношения только начинались. Им было неловко, еще более неловко, чем мне, но они не могли отрицать потребность в друг друге. Влечение присутствовало преимущественно с его стороны: у Сайкса были странные чувства к Рут с тех пор, как он похитил ее. Он ощущал потребность защищать ее. Затем, после того как они запечатлелись, Сайкс почувствовал стыд. Его переполняло чувство вины за то, как он завлек Рут в ловушку, хотя, по правде говоря, именно это он и хотел сделать. Вместо того чтобы наслаждаться своим достижением, он упивался стыдом и болью. За годы это превратилось в горечь.

Когда мы с Калебом запечатлелись, это стало последней каплей. Новая задача Сайкса теперь заключалась в том, чтобы восстановить запечатления в своей семье, независимо от последствий для участников. Он знал, что запечатления станут дефектными и ненастоящими, как и его, но это больше не имело значения. Он был ослеплен яростью.

Маркус стал его первым учеником. Сайкс посвятил его во все, рассказал о насильном запечатлении Рут и о замысле поймать меня и использовать мою кровь, чтобы освободить их семью. И пообещал, что Маркус станет первым, кто запечатлится, как только они поймут, каким образом это происходит. Но Сайкс оказался не очень хорошим ученым.

Рут засмеялась, покачала головой и произнесла вслух:

– Он был в ярости, когда начал работу и выяснилось, что он даже не может проводить тесты должным образом. Сайкс понятия не имел, почему мы запечатлелись. Он уже давно прекратил давать мне свою кровь. Запечатление казалось счастливой случайностью, но мы-то знали, что это не так.

– Извините, но в том, что вы мне рассказали, нет ничего ужасного. Почему же вы не решались мне это сказать?