Обреченные

Сжимает меня, мнет ладошками, а меня трясти начинает, как в лихорадке и что-то обрывается внутри. Ведь не касался никто. Уже много лет. А она сильно живот сжимает, и у меня пульсация нарастает между ног с такой силой, что кажется, я взорвусь в этом седле. Чувствуя, как грудью к спине прижимается, как волосы целует. И это не только похоть…это нечто сумасшедшее, сжирающее нас обоих. В лагерь примчались: у костра уже угли тлеют, все по шатрам разбрелись. Только дозорные дремлют, прислонившись спинами к деревьям. С лошади спрыгнула и ее рывком стянула, тут же набрасываясь на ее рот, практически втаскивая в шатер, приподняв, спотыкаясь, наступая на свой плащ, выдергивая из ее рук накидку. На секунду оторваться от сладкого рта, чтобы, громко застонав от нетерпения, обеими руками разорвать к Саанану ее рубаху. Им иммадан при виде тонкой сорочки, облепившей упругую грудь и мелкие тугие комочки сосков, клитор дернуло сладкой болью.

Разодрала и сорочку, обнажая до дрожи желанное тело. Обхватила ее грудь обеими руками, жадно вбирая в рот соски, чувствуя, как хватает меня за волосы. В голодной лихорадке приподняла Лори и швырнула на шкуры, нависая сверху, снова впиваясь в ее рот, в нетерпении сдирая с нее штаны вместе с сапогами.

Сердце колотится прямо в горле, когда осматриваю ее голую, тяжело дышащую и распластанную передо мной на черных шкурах. Матово-золотистая кожа и это тело…само совершенство. У меня по вискам капли пота стекают, и вена бьется на лбу.

Скинула плащ в спешке, стянула с себя через голову рубаху и жадно Лори к себе прижала. Застонала почувствовав, как ее грудь по моей заскользила, как острый сосок за мой зацепился, заставляя заскрежетать зубами. Лицо ее пятерней обхватила.

— Моей сегодня станешь…полностью моей. Женщиной моей. Хочешь, Лори…хочешь стать моей?

Большими пальцами по соскам, и глаза закатываются от наслаждения прикасаться к ней. Такая податливая в моих руках, плавится как горячий воск, отзывается на каждую ласку протяжным стонами, выгибается, бесстыже подставляя грудь моим ладоням.

* * *

О, Иллин…как сдержать крики, чтобы не перебудить всех в лагере? От одного ее взгляда захотелось закричать. Сколько мужчин смотрели на меня. Кто-то с похотью, кто-то с восхищением, кто-то словно мысленно раздевая…но никто, никто и никогда не прикасался взглядом так, чтобы я чувствовала эти прикосновения на своей кожи. И соски сжимаются в комочки, изнывая в желании ощутить ее пальцы на них. Не думая о том, что стою практически обнаженная перед женщиной, ступая обеими ногами на путь, ведущий прямо в бездну к Саанану…не думая ни о чем вообще, кроме нее. Кроме ее жадного взгляда, голодного, всепоглощающего…а после и вовсе лишиться способности мыслить, когда все тело пронзило острой вспышкой наслаждения. Судорожно прижимать ее голову к своей груди, подставляясь наглым, умелым губам. И чувствуя тот же голод, с которым она посасывает мою грудь. А после в спешке поднимать бедра, помогая стянуть эти проклятые штаны, не отводя взгляда от ее напряженного лица с заострившимися, словно хищными чертами. Нависает надо мной, трется своей обнаженной грудью, а у меня кончики пальцев покалывает от потребности сжать ее, и тело выгибает от невероятного, такого неестественного удовольствия ощущать ее обнаженную кожу своей.

И кажется, что на всем свете нет ничего более правильного, чем лежать вот так, под ней, обвивая своими ногами ее ноги и вдыхая в себя дыхание ее слов. Закатывая глаза в наслаждении, стискивать пальцы в ладонях, чтобы не коснуться ее самой…молясь Иллину о том, чтобы хватило сил…

— Давно твоя…Давно, Дали. Ты просто свое не брала. Возьми сейчас.

* * *

— Возьму, девочка, все возьму. Жадная я…по-звериному жадная.

И снова поцелуями голодными к ее рту, скользя жадными руками по груди, сжимая соски, опускаясь ниже, к бешено вздымающемуся животу, раздвигая ей ноги коленом и накрывая пальцами ее промежность, вздрагивая от жара, который обжег меня, и, надавливая пальцем, скользить между складками, рыча ей в рот, разрываясь от желания кончить немедленно и сдерживаясь изо всех сил. Я оргазмы и девственность ее хочу. Все хочу. Моя девочка. В бездну все сомнения. МОЯ ОНА.

Раздвигая лепестки, отыскать набухший узелок, потирая его вверх-вниз не отпуская ее рот, насилуя языком, опуская пальцы к крошечной дырочке между распахнутых ног, медленно проталкивая в нее средний палец, сатанея от влажности и выскальзывая, чтобы обвести клитор влажной подушечкой и сожрать ее всхлип. Готовая, такая готовая для моих ласк, такая податливая и чувственная.

Скользить широко открытым ртом по ее шее, вниз к ключицам, к бурно вздымающейся груди, растирая клитор несильно, едва касаясь и кусая кончики сосков, втягивая в рот и выпуская снова. От бешеного желания так же втянуть в рот ее пульсирующий бугорок и проникнуть в дырочку языком сводит скулы.

Вниз поцелуями-укусами, заставляя ее дрожать, еще ниже к животу, вылизывая, оставляя мокрые дорожки на коже, ныряя в маленький пупок и трепеща там, заставляя ее выгнутся подо мной с громкими стонами.