Обреченные

"Девочка-смерть просит жизни для своего брата". И перед глазами фигурка ее во всем белом стоит на подоконнике, руки, как птичка, раскинула, чтоб вслед за братом своим старшим лететь…а я тогда понял — не станет ее, и никого не станет. Валласс рухнет. Потому что в эту секунду не станет меня. Обречен я любить ее, женщину-смерть с волосами цвета крови, а она обречена принадлежать мне до самой смерти.

Набросил на плечи Алса свой плащ, сбивая пламя, и молча принял благодарность, но мы оба знали, что мне она не нужна. Будь это при иных обстоятельствах я бы с него кожу срезал валласским кинжалом, как с сырой картошки кожуру.

Отряд выбрался на берег, и я с дикой болью в груди пересчитал, сколько нас осталось — мы потеряли почти половину. Все молча сидели на своих конях и смотрели друг на друга, кто-то стонал от ожогов, и я кивнул на клетку Сивар:

— Эй, старая, нужна мазь от ожогов.

— Лучше б ты спросил у Сивар, прежде чем идти дорогой огненной смерти.

— Сивар — последняя, у кого я что-то спрошу. Давай, выполняй свои обязанности, лечи их. И не болтай много, а то сброшу, как мешок, в болото и смотреть буду, как ко дну пойдешь.

— Не сбросииишь, нужна я тебе.

Сука старая испытывает меня. А мне сейчас не до испытаний, меня на клочки раздирает от боли и от понимания, что в очередной раз людей своих потерял. Воинов верных. Они на смерть за меня, а я…а я на смерть за нее.

Сгреб баордку в охапку и к воде потащил. Над самыми языками пламени, как мешок, поднял.

— Ну что? Баорды молятся или они дохнут молча?

— Ннннне…нененене. Не надооо. Сивар все сделает. Сивар молчать будет. Сивар… Сивар мериду Дасу даст. Много мериды. Чтоб Ниаду трогать мог как наяву. Бесплатно даст.

Я тряхнул ее несколько раз, с презрением глядя, как вращает глазами, омерзительно, словно насекомое, ногами дергает и руками.

— Дашь, когда надо будет. А пока свое дело делай. Чтоб на ноги их подняла за считанные минуты. Нам идти надо.

— Поздно уже, — пробормотала, а я пальцы чуть не разжал.

— Что поздно, им иммадан?

— Лечить поздно — ожоги от мерцающего пламени сами пройдут через время.

— Лечи. У нас этого времени нет.

Швырнул ее на землю и дамас к губам прижал, сильными глотками осушил флягу так, что горло перехватило. Астран со мной поравнялся.

— Идти надо. Рассвет скоро.

— Где ее держат?

— В темнице под крепостью. На рассвете поведут на казнь. Вчера приговор оглашали и сутки дали на очищение. С первыми петухами сначала в ледяную воду опустят, а потом на костер.

Я смотрел на грязное, покрытое налипшими комьями и сажей лицо астрана и думал о том, что не будь он лассаром я бы сейчас пожал ему руку. Он вел нас через это пекло один и ни разу не свернул и не остановился.

— А где ее старший брат?

— Где-то в окрестностях бродит, но… но мне кажется, все происходит с его молчаливого согласия.

— У вас не семейка, а змеиное гнездо.

— Возможно. Но не у всех.

— Возможно, не у всех.

Он смотрел мне в глаза, а потом вдруг сказал:

— А она говорила, что вы меня казните на месте…

— Да? Что еще она говорила?

— Ничего больше…она не разговорчивая. Да и не знаем мы друг друга почти. Когда я ее ребен…

— Рейн. Впереди отряд дозорных. Нападаем или…

— Нападаем. Отберем еду и лошадей, наши выбились из сил. — повернулся к астрану, — Я бы казнил, если бы она не попросила не убивать тебя. Но я убью тебя позже, лассар. В честном бою. А сейчас ты либо беги отсюда, либо тебе придется бить своих.

— Алс дас Гаран никогда не бежит с поля боя. И вам без меня не взять площадь, полную астранов и охраны. Что до своих, пока моей сестре угрожает опасность и исходит она от них, они для меня враги.

— Ты точно лассар и сын Ода?

Расхохотался и пришпорил коня:

— Вперед. Надерем задницы ублюдкам. Снимем с них шкуру.

— Валлассары напали. Беги в Нахадас. Валлассары. Пусть в горн трубят.

Один из дозорных спрыгнул с коня и побежал в сторону города. Я выхватил лук из-за спины и хотел выстрелить, но на меня надвигался здоровенный верзила с мечом наголо.

С дозором мы разделались довольно быстро, сменили лошадей и, переодевшись в форму лассарских воинов, двинулись на Нахадас. Остальные пошли окружной дорогой, чтобы выскочить нам на помощь со стороны центра города. Когда мы въехали на площадь, там уже тлели угли, и полностью сгорел хворост. Я расширенными глазами осматривал толпу, потом повернулся к Алсу, меня затрясло, как в мгновенной сильнейшей лихорадке. Я даже голос на несколько секунд потерял:

— Где? — сипло, почти не слыша себя самого, — ГДЕ, ИМ ИММАДАН. ГДЕ ОНА?

Спешился и бросился к костру, с ужасом различая в золе человеческие останки. Упал на колени, ероша пепел и обугленные кости. Дрожа всем телом и чувствуя, как оно немеет. Как паника охватывает с ног до головы, лишая на какие-то мгновения рассудка.

— Казнили шеану, туда ей, сучке, и дорога, — сказал кто-то из лассаров, и я, резко поднявшись с колена, свернул ему голову с тихим хрустом. Повернулся из стороны в сторону, не понимая, что происходит и куда идти, где и кого искать. Растерянный, размазанный по земле: