Обреченные

Парень ждал ее. И сам под воду не шел, и на берег не рвался. Затих, только смотрел на свою ночную подругу. Крепкий трус, он и сам это знал. Струсил выбрать ту жизнь, что грезилась, свободную и большую. Сил хватило только на известную и прописанную, пропитанную жареными кабачками и бытом. Трусил разорвать круг, как хвастался когда-то. И сейчас сбывалось страшное желание – расстаться с жизнью. А на последний шаг смелости не хватало.

Русалка взяла его за руку и повела дальше. Вода холодная, колючая, впивалась, лизала бедра, ластилась к животу живому. Им осталась пара шагов до центра озера. Оно небольшое, но хитрое, только дойдешь до глубины поплавать, а там воронка, не понять, откуда взялась и кто ее закручивает.

Русалка повернулась к парню, зашептала. Слишком он покорный, вдруг не поможет ей такая жертва, раз и не жертва это вовсе. Но отпускать поздно. Шептала, как учили, усыпить разум, подчинить сердце, чтобы шел, ее желая, себя забывая. Дурманит парня снова, манит к Русалке, а она в сторону, в сторону к воронке. Шаг, и его начало затягивать. Он не обернулся, смотрит только на зеленые волосы. Схватил ее, то ли за жизнь цепляется, то ли за желание свое, плечи ее под его ладонями, к волосам губы тянет, не сбросить его, вцепился. Словно не она его, а он ее на дно утащить хочет. Пускай так, подчиниться, только бы утоп.

Вода закручивает, свое дело делает, водоросли по ногам вьются, врезаются. С берега слышно, как Рыжая смехом давится. А Отца нет. Не увидит он как дочь его Русалка судьбу решает, кто же ее тогда отпустит. Вдруг обманула Рыжая? Мысли пузырями мечутся, разбегаются, не собрать, от главного отвлекают. А главное – паренька Отцу отдать, самой не утопнуть, выйти из воды ногами и больше не видеть места этого гиблого, не слышать смеха рыжей ведьмы. Русалка запрокинула голову, набрала воздуха и ко дну пошла. Тяжело с ногами, без родного хвоста, без жабр, тело тяжелое, жить хочет, без ее воли наружу тянется. А она не дается и парня за собой волочит, глубже, дальше, на дно. Там его оставить, там ему только и место в этом мире уготовлено, там его покой.

Пока она в озере билась, пока укладывала на дно дружка своего, пока водорослями укутывала, чтобы не всплыл, чтобы сразу Отцу озерному достался, над водой успокоился ветер, ни смеха Рыжей не слышно больше, ни всхлипа Стража трусливого. Нет никого у озера, и из озера никто не идет.