Обреченные эволюцией, Или новые приключения мусоров

В конечном итоге Мухомору кое-как удалось через броню достучаться до экипажа, после чего пулеметный огонь из броневика вести перестали. Плахов с Роговым, лежа в канаве на одуревшем от ужаса бандите, наблюдали, как начальник РУВД, взобравшись на пулеметную башню, отдавал какие-то команды бегавшим мимо военнослужащим, размахивая при этом руками и фуражкой…

Апофеозом войсковой операции, успешно прошедшей при поддержке авиации и бронетанковых сил, послужил залп дальнобойной артиллерии, эхо которого докатилось до кладбища с другого конца городка.

Красные штаны оцепеневшего Ваньки Солнцева начали как-то странно попахивать, поэтому оперативники на всякий случай слезли с бандита и скромно отошли подальше в сторону, предоставив армии самостоятельно пожинать все плоды грандиозной победы. Пусть даже и скоропортящиеся…

Не оскудеет рука подающего, да не пересохнет горло поддающего...

На следующий день в городке устраняли последствия операции по ликвидации вражеской армии. Тыловики старательно списывали на потери автомобильную технику, лошадиное поголовье и “боевой” паек, отчего у местных спекулянтов катастрофически упали цены на мясо, фураж и провиант. Военачальники пытались пересчитать личный состав, часть которого, видимо, все еще успешно гоняла по степям остатки разгромленных бандформирований и не собиралась появляться в расположении собственных подразделений. Начальство делало аккуратные дырочки на кителях, примериваясь к грядущим заслуженным наградам.

Что касается подполковника Петренко, то сам Леопольд Кудасов вынужден был торжественно поклясться представить его к Георгиевскому кресту. Правда, выполнять свою клятву старый контрразведчик не собирался, так как справедливо рассудил, что все лавры победителя должны достаться самому достойному, то есть руководству. Расстраивало Кудасова и абсолютное нежелание задержанных признать свою причастность к “мстителям”. Но опытный вояка был уверен, что не сегодня-завтра заговорят все.

И не таких раскалывали!

Положа руку на сердце, он, конечно, мог допустить, что в городе еще остались красные, но сие было весьма сомнительным. А если по какому недоразумению подобное и произошло – не приведи Боже доложить об этом верховному главнокомандующему! Как потом объяснять, кого всю ночь вылавливал целый гарнизон, да еще с использованием приданных сил?…

Обдумывая, как бы найти выход из щекотливой ситуации, мастер плаща и кинжала решил, что не в меру ретивого питерского полицейского в целях профилактики неплохо бы как-нибудь скомпрометировать, во всяком случае хотя бы временно, чтобы впоследствии, в зависимости от развития событий, принять то или иное решение. Поэтому на всякий случай он поставил перед штабс-капитаном Овечкиным задачу окончательно доработать версию с неким студентом, подозреваемым в причастности к “неуловимым”.

А тут еще весьма вовремя подвернулся не в меру активный Бурнаш. Бандит посетовал Кудасову, что пытался еще раньше рассказать о чистильщике обуви, но не смог сделать это из-за Петренко.

В подробности собственного задержания атаман вдаваться не стал, но начальнику контрразведки это и не было нужно. Главное, нашелся повод для профилактической работы с полицейским. Поэтому уже через полчаса порядком взопревший от непривычного труда Бурнаш передал контрразведчику собственноручное прошение, явившееся основанием для принятия экстренных мер…

* * *

Со спуском в гостеприимные недра Санкт-петербургского метрополитена приключения Ларина и Дукалиса не только не прекратились, но обрели новые грани. Особенно после того, как оперативникам дали прикурить по сигаретке какие-то чурки или турки. Сигаретки были явно не простые, а с кайфом.

На эскалаторе толстый Дукалис не удержал равновесия и кубарем скатился вниз по ступеням, чудом не зацепив никого из мирных граждан и финишировав в будочке смотрительницы движущейся лестницы. Ларин пытался нагнать товарища, но еще на старте безнадежно отстал и приехал вниз, как все остальные пассажиры.

Коллеги из линейного отдела отчего-то не выразили восхищения происшедшим и посоветовали операм больше не хулиганить.

Ехали весело.

На изгибах путей мотало вагон, а вместе с ним и хохочущих от сигаретной дури ментов. На стенке вагона глазастый Ларин заметил рекламный плакат издательства “Фагот”, извещавший о том, что книги про “Народного Целителя” написаны автором бестселлера “Белый какаду” неким Дмитрием Вересковым, а отнюдь не Чушковым и Беркасовым, как сообщалось ранее, и это добавило оперативникам веселья. Рядом была намалевана напись “Андрей Лебедев – импотент”, также показавшаяся операм знакомой.

Наконец поезд прибыл на конечную станцию “Рыбацкое”, где Дукалису и Ларину делать было абсолютно нечего.