Обреченные королевства

– Слишком молодо ты выглядишь для дворцового стражника, – произнес он, щурясь на Теона и уже с некоторым трудом ворочая языком. – Ты ведь не намного старше меня…

– Мне восемнадцать, господин мой.

Эрон фыркнул:

– О, как же я ошибся! Ты намного, намного старше меня…

– Всего на год, – напомнила ему Клео.

– Двенадцать месяцев могут явиться вечностью, полной наслаждений, – улыбнулся Эрон. – И пока не истек последний оставшийся мне год, я намерен сполна насладиться юностью и безответственностью…

Но Клео пропустила его слова мимо ушей, потому что имя охранника затронуло что-то в памяти. Однажды ей довелось подслушать, как отец, выходя из зала советов, в нескольких словах упомянул о семье Ранус. Теперь Клео вспомнила, что отец Теона погиб всего неделю назад: упал с лошади и сломал шею.

– Соболезную твоей утрате, – с искренним чувством проговорила она. – Симона Рануса уважали как личного телохранителя моего батюшки.

Теон чопорно кивнул:

– Он исполнял свой долг с великой гордостью. Когда король Корвин надумает подобрать ему замену, я надеюсь, что среди прочих будет названо и мое имя… – Судя по тому, как Теон сдвинул брови, он вовсе не ждал, что принцессе известно о гибели его отца. В темных глазах молодого человека мелькнула тень недавнего горя. – Спасибо на добром слове, ваше высочество.

Эрон громко фыркнул. Клео испепелила его взглядом.

– Он был хорошим отцом? – спросила она Теона.

– Лучшим из лучших, – ответил тот. – Наставлял меня с тех самых пор, когда я впервые взялся за меч, и научил всему, что я теперь знаю.

Клео сочувственно кивнула:

– Стало быть, его знания продолжатся в тебе.

Крепкий и красивый молодой человек так завладел ее вниманием, что принцессе становилось все труднее обращать взгляд в сторону Эрона. Тот выглядел довольно-таки хилым и бледнокожим, как всякий, кто проводит большую часть жизни в четырех стенах. Теон был широкоплечим, с мускулистыми руками и грудью. А до чего ладно сидел на нем темно-синий мундир дворцового стража!..

Чувствуя некоторую вину, Клео заставила себя вновь обратиться к друзьям.

– Эрон, – сказала она, – у тебя есть полчаса, потом поворачиваем к кораблю. Мы всех заставляем ждать.

Оранийцы были не прочь славно повеселиться, но вот долготерпением не славились никогда. Тем не менее, раз уж их привезли к пелсийскому причалу на корабле отца Клео, придется им дожидаться, пока сама принцесса не будет готова отбыть.

– Рынок, куда мы держим путь… он вон там, впереди, – жестикулируя, указал Эрон.

Клео и Мира вгляделись и вправду увидели скопище деревянных лотков и потрепанных цветных шатров; до них оставалось минут десять, не более. До этого они совсем не видали людей – если не считать группки детей, гревшихся у костра, мимо которого они прошли около часа назад.

– Скоро увидите, – продолжал Эрон, – зря ли мы тащились в такую даль!

У пелсийского вина была репутация напитка, достойного богини. Ни в одной стране мира не могли произвести ничего, хоть отдаленно сравнимого с ним по вкусу. И это не говоря уже о чудесном свойстве никогда не давать похмелья с вытекающими из него головными болями и тошнотой. Кое-кто объяснял это сильной магией земли, которой славились почвы Пелсии и, соответственно, сам виноград: и правда, откуда бы взяться подобному совершенству в стране, известной столь многими изъянами?

Так или иначе, Клео пить не собиралась. Она вообще теперь к вину не прикасалась, вот уже много месяцев соблюдала полную трезвость. До того принцесса, как говорится, уже выпила свою долю оранийских вин, и даже с лихвой. На вкус напитки были чуть лучше уксуса, но люди – и Клео не была исключением – глотали их не ради вкуса, а в погоне за опьянением, когда в целом мире хотя бы временно не остается никаких забот.

Чувство это очень коварное; если предаваться ему без руля и ветрил, очень даже можно заплыть в опасные воды. Потому-то Клео и не собиралась в обозримом будущем брать в рот ничего крепче воды или персикового сока.

Она молча наблюдала за тем, как Эрон высасывал из фляги последнюю каплю. Вот уж кто ничтоже сумняшеся бражничал и за себя, и за нее. И даже не думал извиняться, натворив во хмелю безобразий. Эрон был отнюдь не лишен недостатков, но при дворе многие полагали, что государь именно его выберет ей в мужья. От этой мысли Клео бросало в дрожь, но все же она предпочитала держать потенциального жениха под рукой. Дело в том, что Эрон про нее кое-что знал. Он уже много месяцев об этом не упоминал, но Клео была уверена: не забыл. И никогда не забудет.

Если обнародовать эту тайну, ей конец.

Вот принцесса и терпела его, с вежливой улыбкой встречая все выходки. Ни одна живая душа не догадывалась, как на самом деле она его презирала.

– Мы на месте! – наконец объявил Эрон, и они вступили в ограду деревенского рынка.