Обреченные любить

Радуясь, что у нее появилась хоть какая-то работа, Тайла нашла то, что от нее просили, и передала шприц Шейду, который тут же ввел содержимое в плечо Эйдолона с профессиональной точностью. Этот парень не обладал манерами в отличие от брата, но он был профессионалом своего дела и она не могла не отметить это.

— Это от боли?

— Антибиотик. — Шейд достал переносную капельницу и пакет с кровью. — Обезболивающее против правил.

— Каких таких правил? Что, есть правило, что тебя можно избить до полусмерти?

Вместо ответа Шейд ввел иглу от капельницы в вену брата и подвесил пакет с кровью на ручку двери. Закончив, он положил ладонь на загривок Эйдолона — одно из немногих мест, где не было порезов, — и начал массировать по часовой стрелке.

— Братишка, у тебя очень низкий пульс и почти нет давления. Мне нужно, чтобы ты расслабился. — Шейд закрыл глаза, и на какое-то мгновение показалось, что напряжение Эйдолона улетучилось, но после этого его тело вновь сотрясли конвульсии, дыхание стало учащенным.

Не задумываясь, Тайла взяла руки Эйдолона в свои, но, увидев потемневшие глаза Шейда, тут же отдернула их, испугавшись, что может навредить, а не помочь.

— Нет, — сказал он, остановив ее. Из груди Эйдолона раздался хриплый свист, и Шейд прищурился. — Как любопытно, — сказал он и, аккуратно взяв ее за руку, вернул ее к Эйдолону. — Похоже, твои прикосновения успокаивают его. Держи его за руку, пока я его не усыплю.

Очень нежно Тайла гладила Эйдолона по руке в том месте, где не было ран. Эти пальцы спасли ей жизнь, они доставили ей удовольствие… Через несколько минут Шейд кивнул.

— Все, он спит. Оставь его здесь на пару часов. С ним все будет в порядке.

— Он ведь поправится, правда?

— Да, нас не так-то легко убить. Так, к твоему сведению, эгис. — Он собрал свои инструменты и жестом пригласил ее следовать за ним на кухню, где он вымыл руки. — Если позвонит Рейт, не говори ему ни слова. Если он придет, не впускай его.

— Почему?

Он колебался с ответом, так что она подумала, что он вообще ничего не скажет, но он вытер руки и произнес:

— Эйдолон несет наказание не за то, что сделал сам, а за то, что сделал Рейт. А Рейт не знает об этом.

— Так причина не в том, что произошло в моей квартире? Я не понимаю.

— А тебе и не нужно понимать.

— Ну да. Я могла бы воспользоваться ситуацией, но вместо этого позвонила тебе, верно?

Шейд обнажил клыки.

— Если бы ты не позвонила, я бы…

— Но я сделала это, — отрезала она. — Так что расскажи мне, почему его чуть не убили за то, что его брат что-то натворил.

— Ты. Мне. Не. Нравишься.

— Взаимно, парень. Говори уже.

— Рейт наполовину вампир, — сказал Шейд. — Но еще он демон-семинус. Законы вампиров и демонов-семинусов обычно не смешиваются, и он не подпадает ни под те, ни под другие. Даже Консул не может определить, как наказывать его за различные преступления. Но расплата должна быть.

— Но почему Эйдолон?

— Потому что Рейт не перенесет этого. Непростая история.

— Я не понимаю, почему Рейт допустил все это. Почему он допускает, чтобы Эйдолона избивали до полусмерти.

— Рейт думает, что он неприкосновенен… он понятия не имеет, что Эйдолон страдает из-за него. Если бы он узнал, что Эйдолон прошел через это… — Шейд пожал плечами. — Мы бы потеряли его. Он не должен ничего знать.

— Но это сумасшествие. Ты должен рассказать ему. Это не может продолжаться. Что, если в следующий раз они убьют Эйдолона?

— Тебе-то какое дело? Я уже сказал: Рейт не должен ничего знать. Если ты хоть намекнешь ему о том, что произошло, я вышвырну тебя, убийца.

Она хлопнула ладонью по барной стойке и зарычала:

— Только попробуй, кретин.

Глаза Шейда стали золотистыми, напомнив ей о том, кто страдал в тишине в соседней комнате, напомнив, что сейчас не самое подходящее время для выяснении отношений с демоном, который помог ему. Он, казалось, пришел к этому же выводу, и золотистые глаза вновь стали темными, хотя ей показалось, что под ними легла тень.

— Ты похож на Эйдолона, — тихо сказала она. — Но все-таки вы разные.

Он проворчал:

— Все братья-демоны похожи друг на друга, но наше поведение отличается, потому что мы выросли в разных условиях.

— Но… Рейт. Он блондин.

— Крашеный.

— У него синие глаза.

— Это не его глаза.

— Как это, не его глаза?

Шейд перекинул сумку через плечо, показывая, что разговор закончен.

— Эй к утру поправится. Постарайся давать ему пить как можно больше жидкости и… — Он замолчал, отвернулся и добавил: — Останься с ним. Обычно ему приходится переносить это в одиночестве.

Он хлопнул дверью, оставив ее с гулко бьющимся сердцем стоять на кухне. Эмоции, которых она не подозревала в себе, захлестнули ее.

Братья настолько любили друг друга, что ей трудно было поверить в такую любовь, потому что она никогда не видела ничего подобного своими собственными глазами. Они защищали друг друга, исцеляли друг друга, и, очевидно, умерли бы друг за друга.

«Каково это, иметь такую семью?» — подумала она, наливая в стакан апельсиновый сок, который нашла в холодильнике.