Обреченные на битву

– Но он же пуст… – недоуменно пожал плечами отец Бонифациус, но тут же осекся, ибо в сосуде зашипело, и над его поверхностью выросла шапка белоснежной пены. – Первосортный эль! – восторженно воскликнул проповедник.

– Посмотрим, что сейчас получится, – с видом балаганного фокусника Альбхрам взмахнул руками и звонко щелкнул пальцами.

И тут же пенная шапка исчезла, а содержимое кубка приобрело рубиновый оттенок.

– Эльфийское, не менее пяти лет выдержки, – причмокивая от удовольствия, констатировал ошарашенный священник: уж в чем, в чем, а в винах он разбирался не хуже профессионального дегустатора. Однако блаженное выражение тут же сползло с его физиономии, он вопросительно посмотрел на своего оппонента. – Ну и что это доказывает?

Шаман еще шире заулыбался, продемонстрировав проповеднику два ряда белоснежных зубов безупречной формы.

– А это доказывает, мой уважаемый гость, то, что в настоящий момент ты должен немедленно начинать мне поклоняться. Я показал тебе чудеса, которые, согласно твоей вере, по силам одному лишь богу, значит, я и есть тот бог – банальная логика, молодой человек.

От возмущения отец Бонифациус едва не вскочил со своего места, но, вспомнив о том, что по правилам местного этикета делать это раньше хозяина невежливо, грохнулся обратно на расстеленные кошмы и подушки.

– Величайшее святотатство—называть себя богом, не имея на то никаких прав!

– А какие права были у вашего Иисуса называть себя Сыном Божьим? – спокойно спросил орк.

– Ну как же? Были волхвы, были дары, звезда над Вифлеемом, Иоанн Предтеча, наконец, излеченные от проказы и поднятые со смертного одра…

– Извини, дорогой гость, я не знаю, что такое проказа, но вполне догадываюсь, поэтому не могу продемонстрировать всех своих возможностей. Видишь ли, в нашем мире нет столь страшных болезней. Вполне возможно, раньше мы, как и люди, страдали от подобных хворей, но развитие магического искусства помогло нашим народам полностью их искоренить. А впрочем… – Задорно сверкнув глазами, шаман оценивающе посмотрел на его преподобие. – Есть у меня одна идея… – Орк замолчал и на пять минут полностью выпал из реальности. Глаза его подернулись поволокой, лицо побледнело, как у покойника, все тело будто превратилось в каменное изваяние. Бонифациус начал опасаться за жизнь хозяина и собирался уже позвать на помощь, как веки Альбхрама стали подрагивать, кожа начала приобретать здоровый сероватый оттенок, вскоре он открыл глаза и, посмотрев прояснившимся взором в глаза гостя, заговорил: – Готово, уважаемый Бонифациус, я немного подкорректировал твое астральное тело. Через десяток дней ты станешь совершенно другим человеком…

– Что ты имеешь в виду? – испуганно пролепетал проповедник. – Я совершенно здоров и не нуждаюсь ни в какой коррекции.

– Величайшее заблуждение! Ты настолько привык к внутреннему и внешнему дискомфорту, что расцениваешь свое состояние как нормальное. На самом деле твой организм нашпигован весьма опасными паразитами – круглыми и плоскими червями, а также более мелкими тварями, которые планомерно высасывают из тебя жизненные соки и сокращают срок твоего пребывания в этом мире. Еще я заметил, что одна твоя нога немного короче другой, это не опасно для жизни, но вызывает неприятную хромоту, совсем скоро ты избавишься от этого недостатка. Насчет бородавок на лице и обильной конопатости я также позаботился – через пару дней ты о них совершенно позабудешь…

Рука отца Бонифациуса машинально устремилась к лицу. Кончики пальцев ощутили неприятную шероховатость огромной бородавки, портившей классический римский профиль проповедника. Затем они проверили, на месте ли две другие такие же блямбы: на левой щеке и высоком благородном челе. Убедившись в том, что проклятые бородавки пока еще на месте, священник оценивающе взглянул на носки своих сапог. Нет, он и не надеялся на глаз оценить разницу в длине левой и правой ног – эта разница ощущалась лишь при быстрой ходьбе или беге. Однако сам факт существования подобного дефекта стал в свое время веской причиной для того, чтобы родители вместо светского учебного заведения определили свое любимое чадо в духовную семинарию.

Закончив визуально-тактильное обследование своего тела, Бонифациус вновь обратил взор на ухмыляющегося Альбхрама и спросил:

– А мертвых воскрешать ваши чародеи тоже умеют?