Обреченные на гибель (Преображение России - 1)

Но из переулка к тому же скверику справа выходил в это время, бренча и топая, капитан Целованьев из пятой роты, бородатый, брюхатый, которого, хоть и ночью, узнал Иван Васильич и который узнал его.

- Фантасмагория! - зарычал он подходя. - Какой неприятель наступает?.. Не дали, черти, выспаться, а завтра мне в караул!

И дальше пошли они вместе, причем Иван Васильич никак не мог попасть в ногу Целованьеву: пройдет шагов с десять и собьется, переменит на ходу ногу и через несколько шагов непременно собьется.

А Целованьев шел неуклонно, как паровоз, и сопел на ходу и плевался, так как, по его мнению, никакого неприятеля быть не могло и кто-то страдает гнусной бессонницей.

Но на углу Полицейской и Тюремной улиц столкнулись с ними поручик Древолапов и штабс-капитан Лузга - начальник пулеметной команды.

- Хорош неприятель без объявления войны!.. А?.. Фантасмагория! зарычал на них Целованьев.

У него была недурная октава, и, желая пустить особенно густую ноту, он прятал бороду и выпирал живот.

Но поручик был особенно пылок, молод годами, и ему нравилось даже самое слово "неприятель".

Отозвался он весело:

- А японцы как начали?.. Пустили брандеры, - и готово!

- Японские брандеры - ерунда!.. А не хотите воздушный десант? поддержал Лузга и поправил фуражку, чтобы стояла дыбом, и вздернул голову на всякий случай в мутно-белесое небо.

- Господа, господа!.. А дипломатия на что?.. Перед войной говорят! укорял их Иван Васильич.

- "Дипло-матия"!.. - передразнил Лузга. - Почем мы с вами знаем, что там дипломатия?.. Говорено уж, не бойтесь!.. Приказано, и готово!

От него пахло вином, и очень широкие стал он делать шаги, длинноногий, так что капитан Целованьев, не поспевая, зарычал на него:

- И-иррой!.. Куда устремился так?.. Поспеешь!

Но из Архиерейского переулка вынесся галопом на своем Арабчике батальонный первого батальона Мышастов, на скаку крикнул им:

- Поспе-ша-ай!.. Эй!..

И пропал в ночи, только подковы Арабчика отчетливо шлепались о камни.

Лузга бросил назад Целованьеву:

- Чуешь, где ночуешь? - еще круче заломил фуражку и пошел форсированным, так что Древолапов приземистый едва за ним поспевал.

И чем ближе подходил Иван Васильич с пыхтящим капитаном к казармам, тем гуще отовсюду валили офицеры, и в казармах еще с подходу была большая суета: краснели ярко окна и доносился гул.

А капитан Политов, черный, похожий на грека, говоривший всегда громко и уверенно, высказал свою догадку, внезапно озарившую его мозг:

- Неприятель с моря - матросня, не иначе!.. Какой-нибудь новый Шмидт-лейтенант!.. Ходили же мы на них в пятом году!.. Почему не так?

- Ах, чепуха какая! - поморщился Иван Васильич.

- Почему чепуха?

- Не может быть, господа!

- Почему не может?

- Сколько угодно!

- От таких жди!

Перед самыми воротами казармы нескольким уже показалось просто это и понятно: появился там в Черноморском флоте новый лейтенант Шмидт, занял крепость и наступает с моря.

И когда говорил Иван Васильич:

- Все-таки господа... крепостные батареи... Морские орудия... Гул какой-нибудь был бы слышен... И городовой бы уж наверное знал!

- Во-первых, ничего не будет сюда слышно, - объясняли ему, - затем сообщение прервали...

- Внезапное нападение... что ж вы хотите?

- Пропаганда бы только была, а то в один час все сделают... Самое важное - пропаганда!

Иван Васильич вспомнил Иртышова и своего Колю, которого, предупредивши его, пошла сегодня куда-то выручать Еля и пропала сама, вспомнил ее тщательную Греческую прическу и жертвенный вид за обедом - и замолчал.

Казарма гудела.

Солдаты метались.

На широком мощенном булыжниками дворе со всех сторон стукотня каляных сапог и крики:

- Стройсь!.. Рравняйсь!..

Офицеры подходили к ротам, собираемым фельдфебелями, и не здоровались; со стороны цейхгаузов ярился простуженный бас полковника Черепанова. Каптенармусы и артельщики бежали оттуда по ротам с ящиками патронов.

- Заряжать винтовки?

- Не приказано!.. В подсумок!

- По скольку обойм?..

- По скольку обоймов!.. Тебя спрашивают?.. Что мечешься?

- По три... або по четыре!.. Мабуть, по три!

- Котелки просмотри во второй шеренге!

- Кто с саперными лопатками - шаг вперед!

- Поручик Глазков!.. Есть поручик Глазков?..

- Поручика Глазкова до командира полка-а!

- Зачем поручика Глазкова?

- Не могу знать!

- Где у тебя, черта, второй подсумок?.. Второй подсумок где?

- Да это и пояс не мой... Ребята, у кого мой пояс?

- Шинеля застегай!.. Та-ам, на левом фланге!

- По порядку номеров рассчитайсь!

Зачем-то музыкантская команда, с капельмейстером Буздырхановым из бахчисарайских цыган, тоже строилась рядом с околотком; кто-то, продувая медную трубу, на свету из окна резко блеснувшую, рявкнул совсем некстати, и на кого-то кричал надтреснуто слабогрудый Буздырханов:

- Я тебе двадцать разов говорил, мерзавец ты этакий!..

Со стороны канцелярии донеслась команда казначея Смагина:

- Писаря, равняйсь!

А вблизи какой-то бойкий солдат в строю ахнул:

- Ах, смертушка, - концы света!.. И писарей потревожили!