Обречённые. Том 1

Но вошедшие в раж бойцы не слышали. Петрович увидел, как поднялся вроде бы мёртвый гранатомётчик. Он едва держится на кривых ногах, поверх покрывшей комбинезон грязи струится кровь. Но окровавленные руки из последних сил поднимают выпущенный было гранатомёт.

Подранка заметили. Наверное, там, на бронетранспортёре, решили, что не попали. Но не расстроились, ведь кроме пулемёта у их машины были бронированные борта и нос. Наверное, там до предела вдавили педаль газа: пятитонный стальной монстр ринулся, как пришпоренный. Они торопились размазать дерзкого стрелка по капоту, ведь это новые, ни с чем не сравнимые ощущения! Можно будет рассказать, как сошлись с чудищем грудь на грудь — и неважно, что они находились под защитой брони, а мутант, получивший полдюжины крупнокалиберных пуль, не смог бы отпрыгнуть при всём желании… Пипл, то есть смазливые девочки Забарьерья, схавает!

Они опоздали совсем чуть-чуть. Как раз в эти мгновения спусковой крючок выбирал последние доли миллиметра свободного хода. Гранатомёт выплюнул огневеющий болид, когда до броневичка оставалось несколько метров. Полёт выстрела оказался совсем коротким и окончился на лобовой броне бронетранспортёра…

Бахнуло так, что Петрович на миг ослеп и оглох, и только контуженно тряс головой. Что стало с парнем, подбившим стального монстра, он не видел, но, скорее всего, его сбила уже горящая машина. Бронетранспортёр и правда горел, жарко и чадно, изнутри о броню жутковато стучали взрывающиеся патроны. Дверь приоткрылась, выпустив алые отблески, клуб дыма и чёрную, обгорелую руку. Но никто живой оттуда не вылез.

«Значит, один остался!» — мысль, что гранатомётчик таки сделал дело, придала сил. Петрович вскинул автомат, готовясь хотя бы прикрыть отход, раз атака обернулась бойней — но заметил новую опасность, и автомат не мог ему ничем помочь.

Один броневик всё так же чадно горел на затянутом смогом пустыре, зато второй… Второй, целый и невредимый, ехал себе по смертному полю, время от времени басовито рявкал пулемёт, и не было силы, которая могла его остановить. Петрович не знал, где второй гранатомётчик, но по всему было ясно — ему удача не улыбнулась. Сейчас проклятая машина была вообще неуязвима…

…Петрович вспомнил о плазмостреле, когда до цели осталось метров тридцать. Если бы она ехала с той же скоростью, как предыдущая, он не успел бы даже ценой жизни. Но экипаж, похоже, уже поверил в свою безнаказанность. «Добровольцы» не спешили, они стремились растянуть удовольствие. Ехали по полю, давили залёгших, расстреливали в спину убегающих, косили очередями в упор пытающихся сопротивляться…

Сорвать с плеча плазмострел, лёгкий, почти вдвое легче привычного «Калашникова», но на этом его достоинства и заканчивались. Как эта хрень работает? Так, что ли? Не, это дополнительный прицел. Ух ты, а в прицел сквозь мрак всё видно! И дальномер работает! Тэ-экс, сколько там? Тридцать, двадцать пять, двадцать, пятнадцать… А, вот она, кнопка…

Петрович нажал заветную кнопку, когда до броневика оставалось не больше десяти метров. Броневик как раз отвлёкся на одного из бойцов, отползавшего к развалинам, крупные пули ударили перед ним в грязь, отрезая пути отхода. Одновременно из короткого раструба на конце плазмострела вырвался ослепительно-оранжевый луч, с совсем тихим, неживым каким-то шипением он пропорол немногие оставшиеся метры. Густой смог мог бы помешать лазеру, но это был не лазер, а кое-что пострашнее. От струи обращённого в плазму воздуха пахнуло адским жаром, луч упёрся в борт машины…

И сразу стало понятно, почему старая бронетехника ныне считается хламом. Огненный луч молниеносно проплавил в броне дыру, металл словно пил невероятный жар — и испарялся, как неведомый подкуполянам снег от прикосновения раскалённой кочерги. Сантиметрах в десяти от луча жара уже не хватало на испарение, там броневая сталь текла, будто лава из вулканического кратера, воспламеняя краску и капая светящимися каплями на землю. Внутри броневой коробки уже бушевал пожар, луч уверенно поджигал всё, что могло гореть.

Петрович выключил плазмомёт, нажав на ту же кнопку. Наведя ствол пониже, нажал ещё раз — и с грохотом лопнули прожжённые шины, броневик встал на полурасплавившиеся колёса, теперь он полыхал, как свеча: горела и камуфляжная краска, которая, вообще-то, считается огнестойкой.

— Ведь можем же! — обрадовано бормотал Петрович, касаясь цевья. Сам ствол, наверняка отлитый из какого-то тугоплавкого материала, раскалился нешуточно. «Короче надо бить» — сообразил он. — Можем, когда захотим!