Обречённые. Том 1

— Обстреляна проходная, начисто разнесли… Погиб пулемётный расчёт — Алкаш Сёма и Шкандыбас. Рузяна, Носопила и Дурко осколками посекло, уходят. А в дыру машины прут — я пятнадцать уже насчитал, и всё идут… Не разглядеть, дым плотный!

Жаль парней, жаль. Он предлагал не ставить в будке проходной никого. Ярцефф стоял на своём: осознав, что главный проход на завод не охраняется, забарьерцы могут заподозрить западню. Пришлось нескольких хороших парней оставить там, в обречённой будке: вот уж действительно смазка кровью колёс истории. Или жертвоприношение кровожадному божеству войны, кому как нравится. И всё-таки — нет худа без добра. Пока всё идёт по плану: немаленькая группа идёт точно в насторожённую западню.

Пятнадцать машин — не хило. Конечно, не все — танки, но не меньше половины всех, кто в посёлке, полезли на завод: ведь в посёлке обнаружено всего несколько му… человек, человек! Даже в мыслях нельзя соглашаться с врагом. Иначе дрогнет рука, когда надо жать на курок, а тело, повинуясь невысказанному желанию, возьмёт прицел чуть выше, чем надо. Нет, мутанты — там, в пышущих жаром металлических коробках, и неважно, сколько у них рук и глаз. Только мутанты способны на то, что творят эти. А на заводе — люди. Вот так, и никак иначе…

Мэтхен осторожно приподнял железную крышку, рыжую от ржавчины поверхность мукой покрыла бетонная пыль, местами сквозь неё поблескивали отметины от осколков и обломков. Увы, здесь видна лишь стена полуразрушенного цеха, закопчённый угол и кусок пролома, за которым что-то горело. Придётся полагаться на доклады командиров. Жаль: сейчас, днём, не стоит высовываться Петровичу. Собьют запросто, он же не малогабаритный беспилотник, и не имеет брони, как беспилотник боевой. А так было бы хорошо, хоть и не принципиально, уточнить численность и состав группы…

Рёв моторов всё ближе, уже можно различить лязг гусениц, крошащих старый-престарый бетон и без того убитый в ноль древний асфальт. Нестерпимо хотелось взобраться повыше, выглянуть через пробитую крышу наружу, посмотреть, что происходит у проходной, где как раз гулко грохнул крупнокалиберный пулемёт. Хотелось… Но нельзя. Наверху, в круговерти боя, да в каменном лабиринте завода, мало что увидишь. Надо сидеть на месте и не выпускать из рук старенькую трубку.

Но сдерживаться больше было невозможно. Сейчас у кого-нибудь из неопытных бойцов не выдержат нервы, дрогнет рука — и всё взорвётся заполошным огнём. Враг, что сунулся в западню, выпрыгнет из неё, а потом начнётся избиение: завод будут утюжить с безопасного расстояния и вовсе с воздуха, пока не завалит всех, кто окопался в развалинах. А то ещё траванут какой-нибудь дрянью или — во! Снова этот чёртов генератор включат…

«Спокойно, спокойно, Курт прав, — проник в голове уверенный голос Отшельника. Мудрец нисколько не переживал — он-то глубоко под землёй, его и достанут в последнюю очередь — другое дело, всё равно достанут, если погибнет остальное Подкуполье. — Я сейчас дам картинку, а ты смотри и на ус мотай».

Зрение Мэтхена непостижимым образом раздвоилось. Теперь он по-прежнему видел старую, обшарпанную стену подвала — голый, растрескавшийся от времени цемент, поверх которого не удосужились положить даже кафель. Над головой, тоже без всякого намёка на штукатурку, нависали бетонные плиты, их тоже изъязвила сеть трещин, какие-то провода безвольно провисали на ржавых кронштейнах, свет давала одна-единственная старая-престарая лампочка в заросшем пылью патроне.

Одновременно, минуя глаза, прямо в мозгу возникала другая картинка. Он будто парил над бывшим Смоленском и его северо-западной окраиной Ситниками, и смог не мешал рассматривать всё, что внизу. Он легко ориентировался в этом море развалин — будто разглядывал карту или спутниковый снимок.

«Смотри, вот они» — прошелестела мыслеречь Отшельника. Очертание улиц сразу напомнило привычный посёлок. Местами развалины ещё курились едким дымом — но в основном ночные пожары уже погасли. Нечему было гореть в развалинах, где всё деревянное давно сгнило, а пластмассовое — раскрошилось и утонуло в слое маслянистой грязи. Огненного шторма, как в двадцатом веке в Дрездене, можно не опасаться.

Местами посреди улочек валялись неубранные трупы и чёрные, почти невидимые на изгаженной земле, остовы сгоревшей техники. Выходит, самоубийственная ночная контратака была не безрезультатной — или это постарался Ярцефф? Местами в грязи валялись неубранные трупы — опять-таки, не только посельчан. Удивитеьно: посёлок, который было решено просто сдать, достался чистильщикам совсем не даром…