Обреченные жить (Форт у Синей реки)

Мне пришлось согласиться — мы были в пути уже четвертый день, и пока вся добыча заключалась в тушках нескольких кролов и двух подстреленных джейров — идти с этим, в форт, хоть и можно, но уж слишком скромно выглядела добыча… Я уже вновь начинал подумывать о загоне — другой возможности быстро пополнить запасы мяса просто не видел. Но для этого пришлось бы все прекратить в форте — а этого делать тоже не хотелось. Работы там оставалось очень и очень много…

На подходе к балке мы услышали характерный шум — и сразу стали вдвое осторожнее и напряженней… До нас доносились звуки сражения — и, по некоторым признакам, мы могли догадаться о том, что оно происходит между извечными врагами степей — копытными и хищниками. Когда мы спустились в балку — она сказалась большим оврагом, в котором мы уже неоднократно бывали раньше, и где легко затеряться, — то увидели следующую картину…

Несколько переродившихся собак — крупных и сильных, обступили стадо пхаев, и, поодиночке пытались вырвать их из круга, наваливаясь всем скопом. Другие лошади, порываясь, вступится за своих товарищей, были вынуждены отступить — клыки и свирепые пасти собак не позволяли им далеко отрываться от своих, где они были в относительной безопасности. Время от времени, кто ни будь, из псов, предпринимал подобие атаки — как бы вызывал одного из пхаев-жеребцов, на поединок. Но особо резвых, более опытный вожак стада, удерживал на месте ржанием и фырканьем. Собаки понемногу теснили лошадей к воде — а те, в свою очередь, испуганно шарахались от нее, боясь погружаться в волны слишком глубоко. Видимо, приобретенный опыт давал им понять, что там может поджидать опасность не менее грозная, чем клыки громадных псов, на берегу…

— Ты видела там, кого ни будь?

Ульдэ отрицательно кивнула — она меня поняла сразу.

— Нет. В этой воде нет Хатху — Этиа.

— Хатху… кто?

— Хатху-Этиа — подводный, или подземный дух, владеющий миром мертвых. Или — водяной зверь, или монстр, как вы их называете. Но, там живет маленькая рыбка, с очень острыми зубами! Стая этих рыбок способна разорвать даже большого лося на очень-очень мелкие кусочки!

— Ого? Вроде пираний, что ли?

Ульдэ сделала непонимающие глаза, и я махнул рукой — не объяснять же ей сейчас, кого я имел в виду…

Стадо сбилось в кучу — в центре круга оказались жеребята и брюхатые — беременные матки. По внешнему кольцу остались стоять самые сильные и крупные кони, угрожающе фыркающие и свирепо посматривающие на окружившего их, врага. Поведение лошадей совершенно не вязалось со всем тем, что нам раньше доводилось о них читать или слышать — но, возможно, что к этим лошадям, это уже не имело никакого отношения…

Самый крупный — с белыми подпалинами по бокам и очень длинной, почти касающейся земли, гривой, конь-вожак стада, выглядел наиболее спокойным. Хотя мы видели, как пристально он осматривает подступающих к стаду хищников — а те, в свою очередь, уверенно и неторопливо завершали обхват, отрезая стаду всякий путь к отступлению. И опять — в отличие от лошадей тех, прежних, эти не собирались спасаться бегством — напротив! Эти готовились к страшному, смертельному для них — а, скорее всего, не только для них — бою! Мы прикинули примерное количество собак — их оказалось не менее шестнадцати. Коней — вместе с жеребятами — немного меньше. Только поэтому, обычно осторожные и предпочитавшие более мелкую добычу, дикие собаки, решились напасть на пхаев. В обычной ситуации, они признавали перевес сил не меньше, чем два-три матерых пса на одну лошадь — иначе исход схватки мог оказаться непредсказуемым. Точнее подсчитать не получалось — и те, и другие постоянно меняли свои места. Собаки перебегали вдоль образовавшегося круга по разным направлениям, а лошади как бы кружились — и оказывались к уже вплотную приблизившимся псам, головами, с оскаленными зубами. Это было очень непривычно — те лошади, предпочли бы встретить волка по-иному. Я подумал — случись такое раньше, они, обезумевшие от страха и ужаса, бросились кто куда — а случись схватке, старались бы встать так, чтобы иметь возможность лягнуть наглых тварей своими мощными копытами! Но эти предпочитали встречать собак именно мордами — и, посмотрев на их зубы и ожесточенно роющие землю, передние лапы, мы удостоверились, что прием собакам будет оказан по полной — и не утешительной, для последних, программе! Похоже, собаки тоже это понимали — и не спешили нападать сломя голову, хотя их рычание и завывания не прекращалось ни на минуту. Со стороны это смахивало на психическую атаку…

— Этим воем они призовут сюда всех клыкастых и зубастых зверей в нашей части прерий! — Ната прижалась к моему плечу с деланным испугом.

— Нет, — я не разделял ее тревоги. — Где охотится одна стая — другой не место.

— А волки?

— Тем более. Любая охота будет забыта, если начнется борьба за влияние над территорией!

— Хорошо, мы в этом отношении пока не спорим с соседями… — она многозначительно кивнула в сторону, увлеченного зрелищем, Трясоголова. Но тот ничего не видел и не слышал, полностью поглощенный предстоящей кровавой драмой!