Обреченный трон

— Клара, будь умницей и займи свое место рядом с Ксавьером, — сказал отец, пренебрежительно отпихивая ее, и она надулась, топая вокруг стола и опускаясь рядом с моим братом. — Роксания, поздравь моего сына с днем рождения.

Мое сердце замерло, когда Рокси повернулась и посмотрела в мою сторону, ее взгляд медленно прошелся по мне, как будто она едва узнала меня. Она была так глубоко в тенях, что девушка, которую я знал, едва ли была там.

Она отпустила руку моего отца, и он слегка подтолкнул ее в мою сторону, так что она подошла настолько близко, что я мог протянуть руку и коснуться ее.

Макс выпустил мою руку и отступил назад, набросив на нас заглушающий пузырь, чтобы дать нам хоть какое-то чувство уединения, так как я чувствовал на себе взгляды всей комнаты.

— С днем рождения, Дариус, — сказала Рокси, ее голос был грубым и темным, словно она утопала в грехе.

Она ближе подошла ко мне и наклонилась, прижимаясь своими губами к моим в жестокой насмешке над всеми поцелуями, которые мы разделяли раньше. Ее губы были холодными, а взгляд пустым. Дрожь пробежала по мне, когда я почувствовал вкус тьмы на ее губах. В этом поцелуе не было ничего, ни единой частички той девушки, которую я любил, и мне казалось, что каждая часть меня разрывается на части, когда я в ужасе смотрел на нее, задаваясь вопросом, что, черт возьми, с ней случилось, раз она стала такой безвольной. Как тени могли украсть так много и что еще делал с ней мой отец за то время, что она пропадала.

Она отпрянула назад, но я поймал ее запястье, желая умолять ее вернуться ко мне, попытаться найти в ее глазах частичку той девушки, которую я знал. Но как только моя кожа коснулась ее кожи, меня пронзила боль и тьма: тени в ней вторглись в мое тело, крепко обхватывая мое сердце.

Мои глаза расширились, и я с трудом переводил дыхание, когда копья боли вонзались в меня и разрубали на части. Улыбка скривила уголки ее губ, когда она наблюдала за моими страданиями, и я был парализован силой ее власти.

— Отпусти его, милая, — пробормотал отец, протягивая к ней руку с безмятежной улыбкой на лице. — В конце концов, это его день рождения.

Рокси наклонила голову, наблюдая за моими страданиями еще одно мгновение, прежде чем внезапно вытянула из меня тени обратно. Она взяла мои пальцы в свою ладонь и осторожно отцепила их от своей руки, а я наблюдал за ней с колотящимся сердцем, разбивающимся на куски, пока искал хоть что-то знакомое в ее глазах.

— Неужели ты меня не узнаёшь? — вздохнул я, не в силах скрыть грубую нотку в голосе, изучая черные кольца в ее зеленых глазах и умоляя звезды позволить ей увидеть меня.

— Ты Дариус, — ответила она, и грубые нотки все еще звучали в ее голосе. — Человек, который обещал, что никогда не причинит мне боль, хотя ему всегда нравилось, когда он это делал.

Я покачал головой, желая возразить, но отец протянул ей руку, и она приняла ее с улыбкой, которая казалась натянутой, но обожающий взгляд в ее глазах, когда она смотрела на него, был слишком реальным.

— Садись, Дариус. Все ждут именинника, прежде чем приступят к еде. — Отец указал мне на стул, и я опустился на него, не зная, что еще делать.

Макс на мгновение обхватил мое плечо, вдавливая больше успокаивающей энергии под мою кожу, прежде чем убрать заглушающий пузырь и вернуться на свое место за столом.

Отец занял свое место во главе стола, и жар ворвался в каждую клеточку моего тела, когда он притянул Рокси к себе на колени.

Из моего горла вырвался рык, и я наполовину вскочил со своего места, но Клара ухватилась за тени во мне и заставила меня снова опуститься, пока никто не заметил. Я неподвижно сидел в кресле, боль и ужас раздирали меня на части, пока Рокси устраивалась поудобнее на коленях отца.

Она не сопротивлялась, когда он притянул ее к себе, но и не уселась на его член, а устроилась на его колене, выпрямив позвоночник, оглядывая всех людей за столом, которые смотрели на нее, прежде чем снова пренебрежительно отвернуться.

Рука Ксавьера обхватила мое колено под столом, и я ощутил его собственный ужас по этому поводу, но я не мог уделить этому ни дюйма своего внимания.

Подали первое блюдо, и я лишь наблюдал за ней, пока отец заводил разговор с людьми за столом, а Клара держала меня в ловушке собственного тела.

Стелла громко смеялась над всем, что он говорил, отбрасывая свои короткие волосы и наклоняясь вперед так, что ее сиськи грозили вывалиться из платья, а отец, казалось, даже не замечал этого.

Он потянулся к спине Рокси и потрепал темные локоны ее волос там, где они струились по позвоночнику, а она просто сидела, никак не реагируя. Ни ужаса, ни отвращения, ни удовольствия, ни возбуждения. Она была как пустой сосуд, наполненный тенями, и все, от холодности ее взгляда до бесстрастного выражения лица, заставляло меня пылать от ярости и страха.