Обреченный царевич

Но когда веки достаточно разомкнулись, Са-Амон понял – положение хуже, чем он себе представлял. Он увидел над собою сразу несколько высоких темных фигур и несколько направленных в грудь копий. Острия их почти касались кожи. Было понятно, что, если он даже кашлянет, копья его проткнут.

23

– О тебе доносили мне, и не раз – ты величайший из мастеров в искусстве убивать. Ты поражаешь и железом, и бронзой, и костью. Ты можешь лишить человека жизни и деревом, и веревкой, и водой. Голыми руками тоже способен убить.

Вода мирно журчала за бортом. Мягко и почти бесшумно вздувался и провисал полотняный навес над беседкою посреди палубы, поскрипывали кормовые рули в уключинах. В беседке находилось два человека. Верховный жрец Амона-Ра внимательно смотрел в длинное, серое, с глубоко утопленными под надбровные дуги и ничего не выражающими глазами лицо. Взгляд его то и дело сбегал вниз по фигуре и останавливался на руках Мегилы. Они были прикованы к подлокотникам кресла широкими бронзовыми обшлагами, такие применяют в храмовых подвалах при некоторых пытках. Речь Аменемхета призвана была объяснить, почему пришлось прибегнуть к такой предосторожности. Но, даже более чем надежность металлических пут, верховного жреца волновал вид огромного перстня на правом указательном пальце непрошеного гостя. В массивной оправе из очень чистого золота помещался большой квадратный камень. Даже не отражая прямых лучей, он переливался глубоким, могущественным огнем. При малейшем шевелении пальца он порождал на поверхности несколько синих и белых искр, заставлявших Аменемхета ощутить холод под ложечкой. До того как стать верховным жрецом, он был хранителем храмовой сокровищницы и многократно держал в руках все каменья родной земли и сопредельных стран. И агат, и оникс, и сердолик, и гранат, и бирюзу, и даже зеленый волшебный берилл. Камень гостя, несомненно, был самого драгоценного рода, и бывший хранитель сокровищницы ни разу до этого не видал такого.

– Я пришел к тебе по своей воле. И не для того, чтобы убивать тебя или кого-то из твоих людей.

Аменемхет ответил не сразу. Он чувствовал, что этот серолицый человек, обладатель перстня, столь волнующего воображение, говорит правду, но эта правда ничего не объясняет.

– Мне, слуге Амона Сокровенного, приходится иметь дело с делами непростыми и запутанными, но, даже призвав на помощь все свои способности к соображению, я не в силах представить себе причину твоего появления здесь. Может, «царский брат» просто прибыл в гости?

Аменемхет не выносил такую плебейски шутливую манеру выражаться и страдал, что небывалая ситуация вынуждает его прятаться за этой дешевой ширмой.

Мегила был явно не расположен играть в словесные игры.

– Я здесь не как гость. Я прошу у тебя убежища.

Верховный жрец почувствовал, что леопардовая шкура начинает сползать у него по плечу, и ему пришлось сделать довольно резкое движение левой рукой к правому плечу, дабы перехватить ее. Делая его, он подумал, что это очень похоже на жест гостеприимства. Если бы Мегила понял его таким образом, то должен был бы глубоко кивнуть головою, но остался недвижим. Он явно не расположен был хвататься за камышину надежды. Значит, чувствует за собою неизвестную силу и прибыл сюда не как голый проситель, но как торговец с редким товаром. Его поведение явно подтверждало многочисленные, невразумительные и уважительные слухи о нем. Вездесущ, умен, жесток, щедр, непонятно, откуда взялся на свет, наверное, прямо из демонического чрева Авариса. Непонятно, куда скрывается, порой на годы, посланный демоническою же волей своего царства по непостижимым и явно отвратным надобностям. Надо ли будет удивляться, если он прямо сейчас растворится в воздухе. Хека утверждает, что нубийские маги, коих Мегила наведывал во время своего кружения по границам обитаемого мира, научили его этому.

– Ты просишь у меня убежища?

– Да, и готов заплатить за него.

– Золотом? Тем, что привез в своей лодке?

– Есть вещи дороже золота. И что оно стоило бы, золото, привезенное в этой лодке? Причаленное к твоей ладье, оно и так в твоей власти. Тебе стоит только приказать твоим людям.

Аменемхет приподнялся, как бы для того, чтобы глянуть через борт на хрупкий одноместный кораблик Мегилы. На таких из одной береговой деревни в другую перебираются младшие писцы, у которых нет лишнего дебена, чтобы нанять хотя бы одного гребца. Ночуют они прямо в лодке под плоским тростниковым навесом, покрывающим половину недлинного корпуса.

– Так что же там?

– Не там, а здесь, – спокойно сказал Мегила и указал пальцем, несущим на себе удивительный камень, в центр своего лба. – В моей голове все секреты Авариса, и чтобы их вместить, мала не только моя лодка, но и твоя ладья.

Верховный жрец Амона-Ра побледнел и медленно вернулся в свое кресло, раздувая ноздри, как будто ему не хватало воздуха. Потом позвал почти неизменившимся голосом Са-Ра и велел ему снять с рук «царского брата» бронзовые браслеты, раз они все равно бесполезны.