Обреченный вечностью

Они сидели за большим деревянным столом и ждали ужин. Ефрейтор Джугашвили, сержант Онопко и младший лейтенант Смирнов. Афанасьева еще ранним утром увезли в госпиталь. Врач, который за ним приехал, осмотрел раны, поцокал языком, покачал головой, и ничего не сказав, уехал с Афанасьевым в госпиталь. Командира они не видели целый день. Но к этому уже привыкли. Они все обычно днем отсыпались, и собирались лишь к вечеру. Даже тренировки и обсуждения новых заданий проходили после заката. Это было правилом. Сержант Онопко поначалу не понимал, почему так, пытался что-то спросить у Смирнова, но получив пару раз исчерпывающий ответ, типа : «Не твое дело, подрастешь – узнаешь!», больше не лез с глупыми вопросами.

–– Товарищ, младший лейтенант, Вы же не первый месяц с нашим командиром ходите за линию фронта. О нем уже легенды ходят по всему 2-му Белорусскому, я так рад, что меня к вам назначили…

–– Что ты хочешь, Онопко? – Смирнов посмотрел в свою пустую кружку и потянулся за бутылкой с мутной жидкостью. Джугашвили, не говоря ни слова, пододвинул свою кружку.

Смирнов налил по половинке и также молча протянул ефрейтору соленый огурец. Тот взял и то, и другое.

–– За Пашу. Чтобы вычухался быстрее. – Смирнов стукнул своей кружкой о кружку Джугавшили, и оба практически одновременно выпили самогон, крякнули и хрустнули соленым огурчиком.

Наученый опытом, Онопко все это время терпеливо рассматривал свою пустую кружку. И лишь когда во рту у Смирнова пропала вторая щепотка квашеной капусты, он продолжил.

–– Ну, так вот, я вот шо думаю. Почему одним так везет, а другим нет. Говорят, у нашего командира восемьдесят два выхода за линию фронта.

–– Сто двадцать два, – поправил Смирнов и подошел к двери. Открыл ее и гаркнул:

–– Петруха, ну что там картошка? Скоро? Поприлипало все внутри, ептить!

Вернулся, сел за стол и вопросительно уставился на сержанта:

–– Ну? И что ты хочешь от меня?

–– Дык вы ж с ним уже скока вместе. Может он слова какие знает, может заговоренный он? – Онопко снизил голос до шепота. – У нас в деревне бабка жила, так она такое…

–– Хватит пить тебе, Саня. – Смирнов по-отцовски приобнял Онопко. – Хороший ты парень, я тебе скажу, вот только ерунду всякую несешь. Да просто лучше нашего командира не сыщешь ни на одном фронте. Понял, нет?

–– Да я шо, я ничо, – потупился как-то Онопко. – Просто как-то удивительно это.

–– Ничэво удывительнава, дарагой, – наконец-то заговорил Джугавшили. – У нас в дэрэвне такой чэловэк бил, точно тэбэ гаварю. Сколко в лэс ходыл, ны одын волк, ны одын мэдвэд ево нэ трогал. Под счастлывой звэздой родылся наш камандыр. Радуйся. Что жывой ты, что он жывой, что все жывы. Давай випьем за камандыра, генацвали.

–– За командира и я буду, – храбро сказал Онопко и подставил свою кружку. Смирнов посмотрел на Джугавшили, тот улыбнулся и молча кивнул. Налить успели, выпить – нет.

Дверь распахнулась, и в нее протиснулся Петруха, повар их части.

–– Слушай, ну тебя тока за смертью посылать, а не есть готовить, – беззлобно сказал Смирнов и добавил. – Хорошо, что ты не «язык», а то фиг бы дотащили.

Джугавшили засмеялся, Онопко скромно заулыбался. В Петрухе действительно было если не полтора центнера, то близко к этому. Но, как все полные люди, он был добряком и на шутки не обижался.

–– Вот, картошечка с тушёночной, горяченькая. – Он поставил на стол чугунок, который источал потрясающий запах. Все тут же забыли предмет беседы и с вожделением стали протягивать миски.

–– Давайте насыплю, парни. – Петруха протянул руку. – Вы – герои. Сам слышал, как вашего командира и вас хвалил по телефону сам командующий фронтом. Я когда нашему комбату обед носил, так все и услышал. Немца вы какого-то ценного достали, знает до хрена и больше. Так что готовьте дырочки. – Он улыбался и щедро насыпал горячую картошку, щедро разбавленную кусками мяса.

Смирнов поднял свою кружку:

–– Давайте выпьем за …

–– Приятного аппетита. – Командир появился как обычно. Беззвучно и внезапно. Просто возник ниоткуда. Петруха даже вздрогнул. Он не был в группе и не привык еще к этому.

–– Здравия желаю, товарищ…

–– Отставить, – Андрей сел рядом на лавку, и жестом остановил встающих подчиненных. – Как отдыхается?

Петруха с каким-то суеверным ужасом на лице попятился к двери и исчез практически так же быстро, как появился лейтенант. Только намного громче. Андрей, не оборачиваясь, сказал ему вдогонку:

–– Чая поставь парням, а то весь самогон попьют.

Посмотрел на Смирнова и, увидев в его глазах вопрос, кивнул головой.

–– Пейте, пейте. Сегодня можно.

Подождал, пока бойцы выпьют, закусят. На взгляд Джугашвилли, лишь кивнул головой, мол, ешьте, все успеется. Так же жестом отказался от предложения поужинать с ними. Потом сказал:

–– Звонил за Пашку. Вроде ничего. Жить будет. Только на фронт больше не пустят. Жалко, хороший парень, хороший боец.