Обречены любить

— Что такое? — спросила Мия, видящая и чувствующая больше, чем хотелось бы Итану.

Он и сам не знал.

— Все нормально.

— Может быть, я действительно погорячилась с ковром на главной лестнице, — сказала Мия, помолчав. — Может быть, это действительно необоснованная трата денег.

— Дело не в этом.

Мия посмотрела на коробочку, которую положила на кровать. Итан проследил за ее взглядом.

— В коробке что-то, что, по-твоему, не должно быть у меня?

Итан взъерошил волосы и вздохнул:

— Я не знаю, что в коробке. Признаться, мне все равно. Отец подарил это тебе, теперь оно твое.

— Тогда в чем дело?

— Ни в чем. Открой коробку.

Теперь уже Мия беспокойно прошлась по комнате, переложила бумаги на стол, предложила Итану присесть, но он отказался.

— Я не хочу ее открывать, — наконец призналась Мия. — В прошлый раз, открыв загадочный конверт, я неделю плакала.

— Я думал, ты захочешь узнать, как выглядела твоя мать! — возмутился Итан.

— Я хотела, но все равно плакала неделю.

Итан прислонился к стене и уставился на коробку. Мия встала рядом с ним, скрестив руки на груди.

— Открой ты, — вдруг сказала она.

— Я? — удивился он. — Это же тебе подарок.

— Да, но ты мог бы посмотреть, что там, и предупредить меня, если там что-то ужасное. Побудь рыцарем.

Итан покачал головой, и они продолжали молча смотреть на коробку.

— Я горжусь тобой, — наконец тихо сказал Итан.

— Спасибо. Я собой тоже.

— Думаешь, твой отец приедет?

— Утром я звонила ему и отправила приглашение — международной курьерской службе, на бланке «Корнуоллиса». Завтра отправлю билет на самолет.

— А послезавтра?

— А послезавтра я пойду ва-банк и пошлю ему его фотографию, которую Лили сделала, когда обвалился загон для слонов.

— Ох. — Итан прижал руку к груди. — Это больно.

— Это еще не конец. Потом я пошлю ему одну из моих, которые сделал ты.

— Которую?

— Ту, где мы первый раз зажигаем люстру.

Она отлепилась от стены и обошла кровать по широкой дуге.

— По крайней мере, там определенно не шуба, — сказала она, глядя на коробку.

— Верно. Никто не стал бы носить шубу в этом климатическом поясе.

— Как думаешь, там что-то из ее вещей?

— Вполне возможно.

— Надеюсь, что не фотоальбом, — пробормотала Мия. — А дневник она вела?

— Если и вела, то мне о нем не рассказывала. Может, там украшения?

— Ох.

— Что? Ты не любишь украшения?

— Люблю, — вздохнула Мия. — Но если они принадлежали моей матери, я опять расплачусь.

— Понятно. Я пошел.

— Трус, — проворчала Мия. — Хочешь получить меня ночью, постарайся потерпеть мои слезы сейчас. У нее было много украшений?

Итан решил, что секс стоит того, и пожал плечами:

— Не слишком. Она предпочитала свой сад.

Мия вздохнула, взяла коробку и сняла обертку, открыв взгляду Итана красную бархатную коробочку. Итан огляделся: бумажные платки были в пределах досягаемости; хорошо.

— Это медальон, — слабым голосом сказала Мия.

Старый, простой золотой медальон. Итан знал, что внутри: прядь мягких черных волос, перевязанная белой ленточкой.

— Открой.

— Чьи это волосы? — прошептала Мия, поднимая глаза на Итана.

— Твои.

Итан был готов к слезам, но увидел только широко распахнутые, но спокойные, умиротворенные серые глаза.

— Помоги надеть, — попросила она.

— Потом, — покачал он головой и притянул ее к себе.

Поцелуй был наполнен страстью и желанием, теплом и сочувствием. Итан отдался ему полностью, не думая, что делает, не думая, что это привяжет ее к нему. Он не думал о любви — это слово использовала только Мия. Этот поцелуй был похож на предыдущие — и в то же время разительно отличался от них, потому что в нем была нежность, сопротивляться которой Итан не смог. Последние заслоны рухнули, все щиты опустились. Он закрыл глаза, чтобы не видеть, как Мия предлагает ему всю себя, и попытался вложить в поцелуй все, что мог дать ей. Он знал, что этого недостаточно, но он предупреждал ее, что не может дать больше.

— Осторожнее, Мия, — из последних сил выдохнул он.

— Следи за собой.

Они сами не заметили, как оказались в постели, как хрупкая нежность сменилась огненной жадностью. Итан смотрел, как Мия выгибается под ним, и знал, что хотя бы в постели может дать ей все, чего она хочет.

Много позже Итан в приятном изнеможении лежал рядом со спящей Мией и смотрел, как огни города за окном бросают на стены золотые лучи и делают тени в углах чернее. Ему было хорошо, но заснуть он не мог. Мия подобралась к нему слишком близко. Она помирилась с его отцом, причем инициировал это примирение сам Итан, словно не понимая, что оно сблизит их еще больше. Он больше не мог бороться с восхищением, глядя, как смело она встречает свое прошлое, пропускает его через себя и двигается дальше. Он больше не мог делать вид, что Мия ничего не значит для него.

Итан посмотрел на нее и обнаружил, что она сонно смотрит на него с улыбкой на все еще чуть припухших губах. Она была так прекрасна — и так бесконечно опасна.

— Привет, — сказала она. — Поделишься тяжкими думами?

— Пожалуй, нет.

Она подтянула к себе подушку и зарылась в нее подбородком.

— Можно задать тебе личный вопрос?

— Вряд ли мой отказ отвечать остановит тебя.

— Почему ты так и не построил свой пляжный домик?