Обречённая

Я открываю дверь, выглядываю в коридор. В общей комнате голоса, и я иду им навстречу. Кто-то шикает на расшумевшихся, и у телевизора прибавляют громкость, когда я вхожу в комнату.

– Срочные новости. Пришло подтверждение, что сегодня днем по дороге в Чекерз премьер-министр Армстронг и его жена Линеа Армстронг погибли во время террористической атаки. Все случилось ровно в четыре часа дня, через пять лет после формирования правительства лордеров.

На экране разворачиваются события – так, как их предпочитают рассказывать. На лице ведущего потрясение и ужас, перестали веселиться и студенты в комнате.

Премьер-министр с женой ехали на празднование пятой годовщины власти лордеров, их дети ехали впереди и уже знают о случившемся.

Старшая, Сэнди, того же возраста, как была Сэм во время казни.

С воздуха снимают горящую дорогу. Рассуждают о способе подрыва и виновниках. Сообщают, что премьер-министр планировал созвать пресс-конференцию по прибытии в Чекерз, и размышляют – зачем?

Следом показывают нарезку нечетких кадров: мальчик лет десяти-одиннадцати отвернулся от камеры. Зрителей просят опознать его, поскольку он подозревается в участии. Полагают, что зовут его Нико. На экране появляется его лицо в профиль, и я резко втягиваю воздух.

Неужели это младший братишка Лукаса – Ники? Неужели Нико и Ники – одно лицо? Я хмуро просматриваю повтор, но нет. Я не уверена, а даже если бы и была, не стала бы рассказывать.

Наконец показывают отца Сэм. Он выступает в прямом эфире с заявлением, выражая сожаление о жестоком происшествии, и обещает, что виновные понесут наказание. Разумеется, Грегори уже не заместитель премьер-министра. Смерть Армстронга принесла ему повышение.

Я смотрю на него, пытаюсь заглянуть в душу, увидеть, что скрывается за седеющими истончившимися волосами и новыми морщинами под глазами. Грегори не похож на человека из моих воспоминаний. Но каким он был тогда? Не таким, как я думала. Поверить не могу в его действия, точнее бездействие, и никогда не смогу. И даже то, что он сделал для меня – оплатил похороны отца, увеличил стипендию, – не оправдывает его поступков. Но без этой помощи я вряд ли чего-то добилась бы.

Я помню, как он плакал, когда Сэм казнили.

В моих воспоминаниях все эти события неотделимы. Но вскоре мне приходится вновь скрыться в своей комнате, подальше от посторонних глаз.

В безопасности знакомых четырех стен я запираю дверь и приваливаюсь к ней спиной. Кажется, спокойствие мне вот-вот изменит. И тогда я делаю то, что всегда делаю в таких случаях.

Сжимаю медальон мамы в руке.

Открываю его. Внутри, как и всегда, хранится локон волос – яркий, не тускнеющий талисман. А на крышке тонкой вязью тянется надпись, одна для двоих – мамы и Сэм:

Мы живем делами, не годами,

мыслями, а не дыханьем,

чувствами, а не временем.

Остальная цитата не поместилась, и я повторяю ее по памяти, изменив лишь местоимение: «Время считаем ударами сердца. И та жива, чья душа вдумчива, благородна и всегда добра».

Я закрываю медальон и выпускаю его из рук. И вновь висит на цепочке у сердца серебряное украшение с локоном волос и словами мертвого поэта, потому что своих мне не хватает. Хоть Филип Джеймс Бейли умер больше века назад, но его слова отражают мои чувства.

Темные времена прошли, и я вновь нашла утешение на страницах книг – теперь я изучаю медицину. Правительство лордеров отменило платное обучение, и теперь поступление в университет зависит только от способностей. Так я оказалась в Кембридже. Мне хотелось спасать людей так же, как кто-то спасал мою маму. Я даже официально взяла ее фамилию, чтобы не забывать о ней и напоминать себе каждый день, зачем я все это делаю.

Но двигаться дальше меня побуждает не только это. Хоть новое правительство и сделало много хорошего, порядок оно воздвигло на жизнях таких девушек и юношей, как Сэм и Лукас.

Когда Грегори повесил собственную дочь, все вдруг поверили правительству лордеров, стали с ним считаться. Люди боялись, и не напрасно. У лордеров слово не расходилось с делом, и всякий, кто им не повиновался, отправлялся на виселицу. К тому же они выполнили свое обещание и уничтожили все группировки анархистов вроде А2, с которых и начались все беды.

Никто не осмеливался выступать против лордеров публично. До сегодняшнего дня. Да и зачем здравомыслящему человеку подобное? В Британии теперь безопасно, она процветает в собственной изоляции. Благодаря новым реформам все старше двадцати одного года стали равны, независимо от происхождения. А всякий, кто осмеливается любым способом выступить против лордеров, пропадает, или его казнят.