Обречённые. Том 1

Дождавшись, пока шум утихнет, и все будут смотреть на вождя (те, от кого зрелище скрывал смог — просто в сторону, где стоял Двуглавый), Борис шагнул на крупный валун. Похоже, его специально притащили сюда. Высота камня сложилась с огромным ростом вождя: теперь головы «пурзидента» возвышались над самыми высокими в толпе метра на два.

— Слушайте, подкуполяне, подкуполянки и подкуполята! — начал он. Головы говорили хором, голоса, смешиваясь, образовывали один, гулкий и страшный. — Вчера вечером кровавые мятежники, экстремисты и террористы пытались захватить в нашем посёлке власть. Они хотели порушить наше народное достояние — трубы и завод — и лишить народ доступа к краникам, так, чтобы захомячить всё в одно рыло!

По толпе пронёсся возмущённый гул. Аргумент был железный: раз не даёшь бухать, значит, враг и террорист.

— Екстремизьма, понимаешь, везде! — толком выучить речугу Двуглавый не успел, но импровизировал вдохновенно и, признал Мэтхен, зажигательно. — Окопались тут, понимаешь, чтобы димакратюю свергнуть, мать их! Вредят всем, какие-то гнусные книжки стали читать, а в книжках этих самая екстремизьма и сидит! Сжечь их, книжки, в смысле! А вас всех — на кол! — брызжа слюной, заорал он.

По спине Мэтхена побежали мурашки. С содроганием он обернулся — и увидел несколько ржавых железных прутьев с заострёнными концами, на полметра вкопанных в жёсткую землю, да ещё закреплёнными камнями. У крайнего кола стояли две стремянки с завода. У стремянок стояли двое самых крепких из людей (даже Двуглавый был их не сильно здоровее). Они смотрели на предводителя, дожидаясь отмашки. Но тот молчал, с брезгливой улыбкой глядя на Двуглавого.

— Для начала пусть сдохнет эта уродина!

Здоровяки схватили визжащую, отбивающуюся Козюлину. Простреленная головозадница отчаянно моталась из стороны в сторону, пытаясь ударить одного из здоровяков. Блондинку держали крепко, а несколько ударов по заду заставили её обмякнуть. Наверное, Глюка была оглушена, ведь именно зад был у неё головой. Палачи сноровисто взобрались по лестницам, синхронно подняв Козюлину над толпой. Только в последний момент, зависнув над колом, Глюка очнулась. Нечистый воздух прорезал дикий вопль. Головозадая блондинка рванулась, пытаясь освободиться из крепких рук — но в этот миг руки синхронно опустились, и острый конец железного кола вошёл в её тело.

Вопль превратился в жуткий, уже совсем звериный визг: вместо того, чтобы вонзиться в зад, кол вошёл под рёбра. По ребристому ржавому железу потекла тёмная кровь. Кожа на плече блондинки лопнула, и осклизлое, покрытое кровью и чем-то ещё мерзким, противным, остриё кола показалось наружу. В агонии цепляясь руками за прут, словно пытаясь удержаться и не сползти вниз, блондинка медленно съехала по колу. Наверное, было бы лучше, если б её насадили на кол, как полагается: тогда железо пронзило бы мозг, и смерть оказалась бы быстрой. Теперь живучая, как подобает мутанту, блондинка корчилась на колу — и выла, выла, выла, вгоняя в холодный пот всех присутствующих.

— А теперь вы увидите, как насадят этого окопавшегося мерзавца! — крикнул Двуглавый, указав на Паху Драчуна. Мэтхен вспомнил: именно Драчун бросил первый камень, с которого и началась вчерашняя свалка. Мэтхен рванулся защитить ученика — но сразу три ствола качнулись в его сторону. Ответом был мастерский удар прикладом по почкам — и армейскими берцами в лицо, живот, грудь. Один из ударов пришёлся в разбитый нос — вспышка боли едва его не вырубила. Лёжа в грязи, он мог лишь бессильно смотреть на расправу.

Паха Драчун позволил довести себя до стремянок, поднять над колом — и в самый последний момент, когда палачи уже приготовились насадить его на кол, ловко извернулся.

— А-а, фак! — заорал один из палачей, когда зубы Пахи впились в его запястье. Крепкие, острые зубы играючи прокусили ткань, кожу и мясо, разорвали сухожилия. Так же перекусить кость сил не хватило, но вот раздробить… Изувеченная рука повисла плетью, и Мэтхен палачу не завидовал: Паха, конечно, не Смрадек, но и его укус запросто вызовет заражение. Здоровяк — труп, и об этом догадывается.

— Твою ж факовую мать! — шипел от боли здоровяк, вытаскивая нож левой рукой. Ножом он и ударил упавшего наземь Паху. Раз, другой, третий…

— Отставить, ублюдок! — хором, но один по-русски, а второй по-английски, орали Двуглавый Боря и вожак бандитов. — На кол его!!!

Поздно. Изуродованное тело со слипшейся от крови шерстью и в разодранном комбинезоне распростёрлось у ног палача. Впрочем, одного паренёк добился: вместо долгих мучений на колу получил быструю смерть от ножа.

— Выродок, ублюдок, эта сука мне всю руку разодрала…

Тяжёлые багровые капли срывались и падали наземь. В том числе — и на мёртвое тело. «Будто жертвоприношение какое» — подумал Мэтхен.

Борис бесновался. Он был неглуп и чувствовал: мальчишка подал пример. И обречённым, и тем, кого запугать предстояло. Нужно срочно казнить того, из-за кого всё случилось.

— Теперь этого! — крикнул он, указывая на Мэтхена. — Скорее!