Обречённый на любовь

Паркер обернулся. На мостике через Фонтанку стояла та самая девушка, которую он видел в записи с рекордера. Рыжеволосая принцесса в зеленом платье с глазами цвета изумруда…

Калинов встал и протянул Паркеру руку. Тот крепко пожал ее.

— Прощайте, коллега! — сказал Калинов. — Желаю вам удачи! Будем чистить болото с противоположных сторон… Я снял дисивер еще вчера вечером, после изгнания с заседания Совета.

Паркер застыл на месте, открыв рот и забыв опустить руку. Калинов повернулся и побежал туда, где ждала его принцесса.

— Александр Петрович! — крикнул Паркер.

Но Калинов его уже не слышал. Легкими прыжками он несся по Невскому, а худенькая девушка бежала ему навстречу, и ветер развевал рыжие длинные волосы.

И тогда Паркер отвернулся и пошел в противоположном направлении. Через несколько шагов он оглянулся. Калинов и девушка шли назад, к мосту. Над ними с криками носились чайки. Бронзовый конь вставал на дыбы. Девушка доверчиво прижималась к Калинову, а тот мужественно расправлял узкие юношеские плечи.

ЧАСТЬ ВТОРАЯ. ОБРЫВАЮЩИЙ НИТИ

…и дрожью незаметной

Колеблет ветер нить, порвать пытаясь тщетно;

Она крепка, тонка, прозрачна и проста.

Зинаида Гиппиус «Нить»

1. ДЕТИ «СОЛОВЬЯ»

Вчерашний выходной Калинов провел с детьми. Погуляли в лесу, набрали грибов, потом сходили на берег залива и часа два бросали камешки в воду у кого больше «блинчиков» получится. Когда вернулись, теща организовала обед по-домашнему — угостила жареной картошкой с грибами. Пообедали с удовольствием: даже Сережка не ныл, что такой еды не хочет. О Вите Вирджиния не заговорила ни разу.

Неделю назад Вита умчалась на Марс. Ее ждал месяц беззаботной жизни в Эолисе — одном из модных марсианских курортов. Неделя — срок небольшой, однако Калинов уже затосковал. Наверное, поэтому нынешнее утро оказалось таким хмурым и безрадостным. И, наверное, поэтому Калинов решил совершить сегодня на службу живой визит, хотя дела и не требовали подобного героизма.

Он тосковал, делая зарядку на лоджии, тосковал за умыванием и бритьем, однако, позавтракав, должен был сказать себе правду: тоскует он не по Вите, а всего лишь по ее телу.

Разлука с Витой была не худшим поворотом, особенно теперь, когда между ними наметилась странная, непривычная трещинка — а Калинов чувствовал ее уже месяца три. Поэтому они впервые в совместной жизни решили провести отпуска в разное время и отдельно друг от друга: поживут какой-то срок в разлуке, глядишь, все и образуется… Накануне отъезда Вита отвезла детей к бабе Джинджер — если уж освобождать мужа от семейных забот, так до конца.

Перед уходом Калинов связался с ними. Сельма и Сережка уже успели поспорить, можно ли сейчас добраться вплавь до Кронштадта; выкупаться в бассейне; передраться под душем; помириться; умять завтрак. Обо всех этих успехах отцу было доложено наперебой и с восторгом.

— Смотрите, не балуйтесь в джамп-кабине, — напутствовал детей Калинов.

Потом на экране появилась баба Джинджер. Отношение Вирджинии к Калинову всегда было не совсем ему понятным, каким-то заискивающе-покровительственным и не слишком теплым, но Калинов не обижался: он и сам понятия не имел, как должна относиться теща к зятю, который сказочно вдвое старше ее. Они обменялись парой ничего не значащих фраз, и Вирджиния отправилась провожать внуков в школу, потому что они, увы, еще не доросли до того возраста, когда джамп-кабина станет отзываться на их команды.

Запирая двери квартиры, Калинов ощутил, что ему не хватает прощального поцелуя, которым Вита ежедневно одаривала его при утреннем расставании. Мотнул головой — ощущение было сродни занозе. Чтобы отвлечься, прошел мимо лифта и побежал вниз по лестнице, вслух считая ступеньки. Как часы разлуки… Выйдя из подъезда, уважительно раскланялся с соседкой, спешащей домой после утреннего моциона.