Обречённый на любовь

— Как Крылов записался при регистрации?

— Под своим именем.

— Странно, — сказал Калинов. — Ну хорошо. Продолжай поиски. Когда найдешь, доложишь. В любое время суток.

— Что-нибудь серьезное?

— Поживем-увидим. — Калинов вышел.

У себя в кабинете он снова попытался связаться с Бойлем. Тот дома по-прежнему не появлялся. И тогда Калинов решил, что стоит все-таки поговорить с О'Коннором.

О'Коннор занимался общественной безопасностью, а непосредственный круг его интересов составляли наркотики: их производство и распространение.

Он оказался на месте. Поздоровались, поинтересовались делами друг друга, пожаловались на текучку. Потом Калинов объяснил, что его интересует.

— Хорошо, — сказал О'Коннор. — Я проверю твоих ребят по нашим каналам. Если какая-то связь с наркотиками у них была, я тебе ее выложу.

На том и распрощались.

О'Коннор был специалистом своего дела и не был болтуном. И коли обещал помочь, в лепешку разобьется. Поэтому Калинов позволил себе удовлетворенно крякнуть. Контакты — великая вещь!.. Самый хороший чиновник — тот, который знаком с массой других чиновников. И вместе они — сила! А теперь пора заняться господином Рафаэлем Мартинесом.

Барселона ответила сразу. Мартинес оказался еще не старым человеком, во всяком случае, на вид: в глаза бросились черные как смоль волосы. Но когда Калинов присмотрелся, то обнаружил, что ошибся. Лицо бывшего руководителя стажерского полета было изрядно иссечено морщинами.

— Чем обязан? — поинтересовался Мартинес, когда Калинов представился.

— Собираю информацию о ваших стажерах.

Мартинес улыбнулся:

— Молодой человек! У меня их за полвека было столько, что вам, сами понимаете, придется уточнить: о ком именно.

— Тридцать восьмой год, — сказал Калинов. — Орбитальная станция «Нахтигаль».

Улыбка медленно сползла с лица Мартинеса.

— И кто же из них вас интересует?

— Все пятеро!

Мартинес задумчиво пожевал губами:

— Да, мне сообщили о смерти Стефана и Тасиро… Только не пойму… Ведь этим должна заниматься Космическая комиссия. Причем же здесь ваша контора?

— Мы проводим расследование с ведома и по просьбе Космической комиссии, — сказал Калинов официальным тоном. — Так что можете не бояться выносить сор из вашей избы… Вот мой индекс допуска.

Калинов набрал на клавиатуре код. Голова Мартинеса исчезла с дисплея.

Проверяет, подумал Калинов. Вот старый пень!

— Извините, — сказал Мартинес, снова появляясь на экране. — Сами понимаете…

— Понимаю! — оборвал Калинов.

— Так что именно вас интересует?

— Все!.. Что они были за люди? Чем увлекались? С кем дружили? Не было ли вредных привычек?

Мартинес взъерошил черные волосы на макушке:

— Как вам сказать?.. Ребята обыкновенные. Конечно, не сахар. Безотцовщина, сами понимаете… Они на этом и сошлись друг с другом. Мы специально собрали такой экипаж. Чтобы не было зависти и недоброжелательства, сами понимаете: не повезло парням с родителями… Но чтобы вредные привычки — ничего такого. Вот с девушками сложности у них были, ну да в этом, сами понимаете, воспитание виновато. Разве мать-одиночка… — Он замолк, снова взъерошил свою гриву. — В общем, женился из них только Игорь Крылов… Хотя это вам, наверное, неинтересно… Вы бы задавали вопросы, а то я даже не знаю… Не было в них ничего такого. Ребята как ребята. Жалел я их, потому что они были несчастны… И матери их, сами понимаете, были несчастны. Мать ведь парню отца никогда не заменит.

И опять Калинов вспомнил Лидию Крылову.

— Ну хорошо, — сказал он. — Значит, вредных привычек у них не было?

Мартинес помотал головой:

— Я и после стажировки следил за ними немного. Потому что жалел… Но потом убедился: ребята со стержнем в душе, на ногах устоят, и моя опека им не нужна.

— А в последнее время никто из них с вами не разговаривал? В этом году…

— Нет. Я ведь не школьный учитель. Я, сами понимаете, всего-навсего руководитель стажировки. О чем им со мной разговаривать?

Похоже, и тут пустышка, подумал Калинов. Хорошие ребята, не пили, не курили, девочек не любили… Он усмехнулся: хорошие ребята, только непонятно, почему так неожиданно умерли…

Мартинес расценил его усмешку по-своему.

— Ну в самом деле, — сказал он. — Чего им передо мной душу открывать? Я ведь, сами понимаете, не мать, не жена.

— Вы правы, — сказал Калинов. — Извините за беспокойство! Кроме того, есть одна просьба, не сочтите за назойливость. Если кто-нибудь из них свяжется с вами, добейтесь, чтобы он, как вы выразились, перед вами душу открыл. А потом разыщите, пожалуйста, меня.

Мартинес брезгливо поморщился.

— Я ведь не из праздного любопытства интересуюсь, — сказал Калинов с досадой. — Я ведь хочу, чтобы остальные трое остались живы. Очень хочу.

Мартинес тут же мелко закивал головой и поторопился распрощаться.

Вот проклятущая работа, подумал Калинов, сидя перед опустевшим экраном. Все обязательно считают, что тебе доставляет великое удовольствие копаться в чужом грязном белье… Однако, похоже, сегодня я уйду с работы нескоро. Надо заказать ужин прямо сюда.

Сигнал вызова раздался в двадцать часов. Калинов очнулся от раздумий, включил тейлор.

— Это я, — сказал Формен.