Обрести крылья

Ей-то точно сдерживаться не надо, будет жрать как не в себя и хлопать своими виарьими глазами, изображая невинность. Та еще невинность: лезет в койку к мужчине, у которого есть невеста.

Почему все на это покупаются? Лучше быть откровенной шлюхой, чем такой вот «ни в чем не виноватой виари», которая только и ждет, чтобы задрать хвост перед мало-мальски статусным мужиком! А самое главное, все всегда на их стороне, потому что эти бедненькие-несчастненькие, которых нужно жалеть, прикрываются детьми, как щитами. Ладно, играть на равных – значит, играть на равных.

Солливер взяла смартфон, посмотрела в камеру. Несколько минут применяла фильтры, потом решила, что лучше будет естественный с легким макияжем. Особенно сейчас – будет лучше.

Еще несколько секунд присматривалась, выбирая нужный ракурс, а потом нажала запись:

– Доброе утро, мои дорогие! Вы просто забросали меня вопросами и словами поддержки, и я с радостью сообщаю, что с нами все хорошо… – Она улыбнулась в камеру. – Да, вы не ослышались, я сказала «с нами», потому что я жду ребенка.

Глава 12

С ноутбуком было гораздо проще – и писать сценарий, и общаться с куратором, который уже давал комментарии по поводу вводных заданий по обучению. Во вводном модуле было все просто: я должна была его изучить перед началом основных занятий, чтобы понимать, что такое вообще сценарий, как он создается, какие моменты нужно учитывать при создании сценариев именно для шоу, а не для кино, и так далее. Этим я сегодня и занималась почти целый день, а потом приставала к куратору, который по видеосвязи все подробно мне объяснил.

Арден ходил мрачный, как туча перед сильным снегопадом, и как я ни старалась выяснить почему, мне это не удавалось. Про ошейник он тоже ничего не сказал, в смысле, про то, как он исчез. То, что по приказу Торна, и так было понятно, а о чем-то большем я решила не спрашивать, понимая, что это не самая приятная для него тема. Впрочем, когда речь зашла о моих анализах, он все-таки кое-что рассказал:

– Вмешательство в твою ДНК произошло еще на стадии беременности твоей матери.

– То есть надо мной ставили эксперименты, когда я была еще эмбрионом?

– Я бы сказал, что это побочный эффект действия препарата, который ей вводили.

– Что это вообще был за препарат?

– У твоего отца в договоре прописано… я имею в виду, у твоих родителей в договоре, он просто подтверждал свое согласие на участие в исследовании, поэтому договор заключался на двоих – что препарат предназначен для быстрой восстановительной терапии людей, которые не могут позволить себе капсулу гибернации и дорогостоящую страховку.

– Пластина для быстрого сращивания косточек?

Арден хмыкнул.

– Не пластина. Инъекционный раствор, но да, препарат для улучшения регенерации. Что это было на самом деле, никто не знает. И не узнает, по крайней мере, пока Торн не найдет твою маму.

Возвращение к этой теме всегда было для меня не самым приятным. Мысль о том, что мама до сих пор где-то в руках людей, которые подвергли ее такому, и о том, что, если бы не это все, я была бы самым обычным ребенком и росла с двумя любящими родителями, внушала непрошеные надежды. Надежды на что я и сама понимала смутно – все уже сложилось именно так, как сложилось. Отец уже не станет другим, а мама… я не знала, какой увижу ее и увижу ли вообще, поэтому изо всех сил старалась об этом не думать. Не хотела надеяться еще больше, так отчаянно, как никогда в жизни.

– Не смей больше от меня скрывать хотя бы что-то, что меня касается.

Это получилось жестче, чем я рассчитывала, и, предполагаю, именно благодаря мыслям о маме.

– Я не считаю, что скрываю от тебя что-то только потому, что не рассказываю в ту же секунду, как это узнал. Тем более что с тобой очень сложно зафиксировать какой-то постоянный результат – когда я тебя впервые увидел, ты была на сто процентов человеком.

– Я не представляю, как это вообще возможно.

– Я тоже. Тем не менее это так. Твои анализы из Аронгары, все маркеры указывают на то, что твоя ДНК ближе к ДНК иртханессы, а то, что я вижу сейчас… – Арден покачал головой. – Не стоит грубить мне, Лаура, потому что я не представляю, что тебе говорить.

– Но Торну ты это говоришь.

– Я говорю об этом Торну, потому что мы вместе должны максимально быстро и эффективно принимать решения по поводу твоего здоровья.

– А я не должна? – Я сложила руки на груди. – Насколько я помню, Арден, умалчивание ничем хорошим не оборачивается.

– Умалчивание – это когда есть ответы. У меня только гипотезы, которые я проверяю по десять раз на дню.

Он действительно замучил меня анализами. Я уже привыкла к тому, что кровь у меня берут чуть ли не каждый час, не говоря уже обо всех датчиках, показания с которых передавались в режиме реального времени на его планшет и планшеты его исследовательской команды, датчиках, расположенных в том самом закрытом центре, где мы впервые познакомились.

– И какие у тебя гипотезы?

– Я не могу их тебе озвучить, потому что медицинские гипотезы иногда могут быть пугающими.

Я фыркнула.