Обрести себя

Для приёма за ней обычно присылали служебную машину, на этой же машине бабушку привозили обратно. Когда мы были ещё маленькие, мы с Ленкой как-то раз канючили, чтобы она попросила шофёра прокатить нас на машине, – машина была большая и красивая, – чёрная «Чайка». Бабушка твёрдо отказала:

– Даже и не думайте! И чтобы к машине даже близко не подходить!

Мы поняли, что за этим кроется какая-то тайна и больше к ней не приставали.

Когда бабушка возвращалась с работы «по-частному», она частенько привозила сладости, экзотические фрукты или какие-то вещи. Эти вещи у нас в семье назывались «дефицит». «Дефицитом» могло быть что угодно, – одежда, обувь, посуда, продукты, книги. «Дефицит» продавали в особых магазинах, и бабушкины пациенты иногда выписывали ей туда пропуск.

Иногда бабушка возвращалась поздно. Мы с Ленкой всегда ждали её и упрашивали маму, – когда она была дома, – разрешить нам не ложиться спать до приезда бабушки.

Одним из таких «дефицитов» была машинка, в которую можно было сверху вставить лист бумаги и крутить ручку. Бумажный лист втягивался в машинку, а снизу он выезжал уже в виде «лапши», да ещё и смятой в гармошку. Трогать машинку без спроса нам не разрешалось. После работы «по-частному» бабушка садилась за стол и долго-долго что-то писала. Иногда, если написанный лист оказывался испорченным, бабушка доставала эту машинку и разрешала нам с Ленкой крутить ручку. А потом разрешала поиграть с «лапшой».

Само слово «дефицит» бабушка ненавидела, но и не отказывалась от этих вещей, справедливо считая, что заработала это честным трудом:

– Это малая плата за то, что натерпелись мои родители… Да и за все мои унижения тоже, – говорила бабушка.

Как-то раз, она вполголоса сказала маме:

– А знаешь, Галь, коммунизм они всё-таки построили… Только для себя: ты бы видела их столовую…

Само время, в котором мы жили, в семье потом называли «эпохой развитОго дефицита»…

Изредка бабушка принимала пациента на дому. Тогда она запиралась с ним в своей комнате, а нам не разрешалось шуметь, бегать и стучаться к ним. Мимо комнаты мы должны были ходить тихо.

Одним из её пациентов был «товарищ N», – она занималась его лечением больше года. Маме она как-то говорила, что лечить его она начала ещё в клинике, но потом он сам попросил её о частном приёме, и желательно, не у него дома. Она не отказала, и он стал бывать у нас.

В отличие от других пациентов, которых она принимала на дому, он уходил не сразу, – бабушка усаживала его пить с нами чай. И с некоторых пор для нас он стал дядей Володей.

Однажды замок в двери щёлкнул и я, подумав, что они уже закончили, побежал в комнату. Но бабушка только приоткрыла дверь и выглянула из неё:

– Славик, позови маму, – попросила она.

И я помчался за мамой. Она пришла, бабушка ей что-то сказала, а потом опять закрылась изнутри.

Однако, я успел заметить нечто таинственное: в комнате был полумрак – горел только ночник, а шторы были плотно задёрнуты. Дядя Володя в одной рубашке и брюках полулежал в подушках на моём диване, и, казалось, спал. Ноги его были накрыты пледом, а у дивана стоял бабушкин стул. В комнате едва слышно играла медленная и очень необычная музыка.

Я рассказал об увиденном Ленке, но мы благоразумно решили ни о чём у бабушки не спрашивать.

Другие пациенты, – мужчины и женщины, – были самыми обычными. Были и такие, вместе с которыми в другой машине приезжали какие-то хмурые дядьки. Пока пациент был на приёме, они стояли у нашего подъезда и курили. Обычно, эти пациенты сразу после приёма уходили, даже не попрощавшись с нами; бабушка остаться с нами на чай им не предлагала.

Нам показалось, что бабушка с дядей Володей просто подружились, – они были примерно одного возраста и с некоторых пор перешли на «ты». Он бывал у нас и после того, когда уже излечился, и даже несколько раз приезжал, когда бабушки уже не стало. Спустя годы в газете напечатали его некролог, а мама плакала…

О рукописи мы знали ещё при жизни бабушки. Она говорила, что хотела организовать все свои заметки, черновики научных статей, дневники и размышления по темам, в отдельных книгах. Руки дошли только до одной книги, – эту книгу она собрала в первую очередь. Это не была цельная научная работа, – она содержала кропотливо собранные исходные материалы и комментарии к ним для последующего обобщения и подготовки научных работ. Скорее, эта книга ставила целью поделиться многолетним опытом, приглашая будущего врача присоединиться к осмыслению приведённых в ней фактов. Именно поэтому бабушка и хотела завещать этот труд одному из своих потомков, – тому из них, кому эта тематика покажется интересной.

Остальные бумаги так и остались лежать в коробках.

После её смерти архив долго оставался нетронутым, а потом, примерно через год, мы всё упаковали и положили в шкаф «до лучших времён».

Как-то раз, когда я был уже студентом, меня взяло любопытство, и я достал рукопись.