Обретая крылья (СИ)

— Не отравите? — произношу в ответ я, на что получаю смех и улыбку. Он подает мне бокал из своей руки, а после проходит к дивану, на который садится. Я же кручу стакан в руке, а после, не дожидаясь приглашения, сажусь напротив него в кресло. К чему уже эти формальности.

— Зачем мне тебя травить? Я тебя только что спас от драмы. — делая глоток, произносит тот, и я улыбаюсь в ответ. И то верно. Откидываюсь на спинку и понимаю, что за весь вечер безумно устала. Эти каблуки, на которых я героически выстояла, это платье, в котором нужно держать идеально ровно спину и куча разных мелочей, к которым я не привыкла в своей обычной жизни. Но выдержала, даже не прилагая много усилий. Хотя и осознала это, правда, лишь сейчас, когда смогла присесть и расслабиться. Не боясь мужа, не боясь осуждающих взглядом. Не боясь ничего, хотя что-то внутри и подсказывало, что бояться мне стоило мужчину напротив. Но его притягательность говорила об обратном, а я не могла противиться, слушая голос внутри меня. Делаю маленький глоток.

— Надеюсь, я не умру сейчас. — продолжаю улыбаться, а потом чуть задумавшись, произношу. — Когда это мы перешли на «ты»? — чуть разминаю шею, а потом перевожу взгляд на мужчину. Он уже ослабил галстук и расстегнул пиджак, явно тоже наслаждаясь спокойствием и возможностью отдохнуть, хотя я и не знала, нужен ли отдых подобным людям, что почти живут в этой среде — вечных приемов, встреч и банкетов.

— Я думал, что женщина прижимается к мужчине после того, как они перешли на «ты». - взгляд острый, хоть и расслабленный. Я бы напряглась под ним, но, сейчас, чувствую прилив внутренних сил вперемешку с физической усталостью, а потому могу спокойно выносить его взор, попутно награждая своим.

— Это была вынужденная мера. — улыбаюсь я, вскидывая брови. — А где мы?

— А это так важно? — кидает мне тот и делает глоток.

— Конечно, вдруг мы тут незаконно и нас арестуют — спрашиваю я, чуть приподнимая брови, хотя и не особо серьезно, ведь такого страха у меня, почему-то, не было совсем.

— Не арестуют так точно. Не беспокойся. — сказал он очень размеренно, но в то же время показал, что не стоит продолжать данную тему. Я осеклась, чуть сжав губы. — Просто выдохни и лучше расскажи, как дошло до сцен ревности. — продолжил он, делая новый глоток горячительной жидкости.

Теперь я и вовсе вжалась в кресло. Врать безумно не любила и даже никогда не умела, а потому, что говорить сейчас — понятия не имела. Но выкручиваться было нужно в любом случае, а ее слова про сцену ревности — не совсем и вранье, скорее, просто не раскрытие неких факторов, что сделают картину более понятной, но мне и не нужно было делать ее более понятной. А вот запутать — вполне можно и даже полезно.

— Он из тех фанатиков, что не терпят, когда их бросают. Устраивают сцены, грозятся всякими неприятными вещами, а потом ползают в коленях, вымаливая прощения. Тебе не знакомо подобное поведение? Я уверена, что многие девушки перед тобой так и выстилаются. — вранье или не вранье — судить уже не мне, потому как я описала очень размыто свою жизнь, пропуская одни нюансы, но добавляя другие, украшая ситуацию. И вот только теперь не ясно — радоваться или плакать сказанному, но я очень надеюсь, что его желание продолжать данные пытки пропадет, ведь я старалась всем видом показать, что не имею ни крупицы желания продолжать данную тему, делая глоток острой жидкости, что приятно обжигала горло, давая разливаться теплу по всему телу, попутно отводя глаза и начиная рассматривать, притворяясь, что очень внимательно, вид вокруг. Хотя на деле лишь смотрела в одну точку, пытаясь просверлить ее взглядом.

— Интересные у тебя… бывшие. — он усмехнулся, но в этот раз как-то отстраненно, словно почувствовал мое увиливание и ложь с первой фразы, а желал лишь откровений. Но настаивать не стал, отчего я смогла выдохнуть. — У меня было много девушек, тут ты угадала, и были неприятные особы, что готовы были на многое, но не сколько ради меня, сколько ради моих денег. — он осушил бокал залпом даже не поморщившись.