Обретая надежду

Не зная, как реагировать на ее слова, я спросил:

– Она ушла мирно? Или мучилась от боли? Мне невыносима мысль, что она боролась со смертью, отчаянно пытаясь выжить.

Элли поджала губы, изо всех сил стараясь держать себя в руках. Потом она добавила:

– Твоя мама мирно спала, а потом просто ускользнула… Безболезненно, Аксель. Словно бы так и продолжала спать… Она казалась прекрасной… как ангел…

В мыслях возникло прелестное лицо спящей мамы и, не в силах сдерживаться, я рухнул Элли на колени, выплескивая пять лет сдерживаемой скорби. Я плакал до тех пор, пока не заболело горло и не заныло в груди. Все это время Элли просто держала меня в объятиях, гладила по волосам и плакала вместе со мной… Черт возьми, она до сих пор находилась рядом.

– Я хотел попрощаться с ней, а теперь, когда она умерла, это невозможно… – хрипло проговорил я, выплескивая чувство вины.

Элли прижалась щекой к моей голове и прошептала:

– Смерть – это не прощание, а всего лишь «до свидания».

Я перестал дышать. Подняв голову, я взглянул прямо в ее темные глаза.

– Ты действительно в это веришь? Что еще не конец?

Элли погладила меня по волосам.

– Каждой клеточкой сердца.

Не знаю, как долго я оставался в ее объятиях, но, когда, наконец, поднял голову, в груди стало легче. И когда я посмотрел в любящие глаза Элли, коснулся ладонями прекрасного лица, то понял, что мамина молитва обо мне сбылась…

Io prego perché tu possa trovare la tua luce, mio figlio smarrito… «Я молюсь, чтобы ты отыскал свой свет, мой потерянный сын…»

Я обрел его.

– La mia luce… – пробормотал я, несмотря на поцарапанное, саднящее горло. Лицо Элли смягчилось от умиления. И следующие слова, что бессознательно вырвались из меня, шли от самого сердца. – Ti amo, carina… Я чертовски сильно люблю тебя, так, что порой просто не могу это принять.

Элли потрясенно вздохнула, и ее нижняя губа задрожала. Наклонившись, она поцеловала меня в пересохшие губы и прошептала в ответ:

– Я тоже люблю тебя, Аксель. Очень-очень сильно. Ты – мое сердце.

«Твою ж мать. Она тоже меня любит…»

Поцелуй становился все глубже, а потом я отстранился. Чувствуя себя изнуренным, я положил голову на колени Элли и посмотрел прямо на девушку.

Наблюдая, как она с довольным видом поглаживала меня по лицу, я вдруг подумал о маминой молитве и застыл.

Элли, ощутив во мне перемену, спросила:

– В чем дело, малыш?

Недоверчиво покачав головой, я проговорил:

– Просто кое-что пришло мне в голову.

Элли нахмурила темные брови.

– Скажи, – попросила она.

Я взглянул на мраморного ангела, олицетворявшего маму, и спросил:

– Ты веришь в судьбу?

Все еще смущенная, она поддержала предложенную тему и пожала плечами.

– Не знаю, может быть. Думаю, порой случается такое, что не может быть простым совпадением и напрямую наводит на мысли о вмешательстве некоей внешней силы. – Она склонила голову набок. – А почему ты спрашиваешь, малыш?

Я прочистил горло и, ощущая себя чертовски глупо, решил все же ей рассказать.

– Мама обычно молилась, чтобы однажды я отыскал свой свет, тот, что изменит меня и спасет. Она всегда называла меня потерянным сыном и больше всего на свете хотела, чтобы я нашел свой путь. – Элли улыбнулась и взяла меня за руку, поигрывая с пальцами. – Но ничего не вышло. По правде говоря, все стало только хуже. Она умерла, а я попал в тюрьму.

– Аксель… – сочувственно проговорила Элли, но я, подняв руку, прервал ее.

– Элли, когда я оказался в тюрьме, мне пришлось порвать с Холмчими, и поэтому меня ударили ножом. – Элли быстро заморгала, и я поспешил ей объяснить. – Carina, если бы я не прошел через все это… не испытал подобную боль и ярость… то никогда бы не заговорил с медсестрой в лазарете о своих татуировках. И меня бы не заставили ходить на занятия по искусству, чтобы обуздать свой гнев. Я бы не влюбился в лепку из глины, которая затем привела меня к мраморным скульптурам, в которых я изливал свою боль. Я бы никогда не встретил Вина, опубликовавшего фотографии моих работ, а затем взявшего мраморного ангела на выставку в музей «Метрополитен»…

– Где я увидела его в журнале и полетела в Нью-Йорк, чтобы лицезреть воочию. А потом начала писать статьи и публикации о твоих работах и методах…

– Вин же прочитал их, и, решив устроить выставку, нанял тебя в качестве куратора… Женщину, дружившую с моим братом… прежде меня самого понявшую мою душу… – Я глубоко вздохнул, пытаясь успокоиться. – Находившуюся в палате с моей умирающей мамой, когда я не смог там быть… Ответившую на мамину молитву… Ставшую моим светом и спасшую потерянного сына.

– Аксель… Я… не знаю, что сказать… – прошептала Элли, и из глаз ее вновь полились слезы. Я прижал девушку к груди и вдохнул запах лавандового шампуня на волосах. – Я всегда этого хотела, – сдержанно произнесла она. – Мечтала о такой сильной любви… И даже никогда не думала, что смогу найти нечто гораздо большее… пока не встретила тебя.