Обретение мужества

Об этом думаешь и на ленинградском спектакле «...Правду? Ничего кроме правды!!» Сенаторы судят нашу революцию, и вдруг на заднем плане, наплывом возникают столбы, на которых в разное время, разные правители пытались распять свободную мысль. Сенаторы судят нашу революцию, но понимают ли сенаторы, что с нею, на ее стороне лучшие люди всех времен и народов, ибо всей своей жизнью, работой они, сознавая то или нет, готовили, приближали ее. Нет, не понимают, конечно. Если бы люди, подобные этим сенаторам, в моменты решительных действий способны были осознавать, что история не кончается временем их начальствования и судейства, а возможность перетолковывать ее по своему желанию и разумению, хотя и кажется простой, доступной — на самом деле глубоко призрачна. Что история все поставит на свои места, и возможно еще при их жизни, и тогда волей неволей им придется горько пожалеть о сделанном...

«Имена героев и мучеников, отстаивавших передовые идеи, навсегда остались в благодарной памяти человечества. А имена их судей и обличителей... Только свет славы их жертв освещает их имена на столбах вечного позора». Ведущий — Ки рилл Лавров произносит эти слова с ощущением полной ответственности человека нового времени, обращающегося к самым значительным страницам прошлого.

Капитан Майборода, предавший Пестеля, прокурор Муравьев, судивший Желябова, лейтенант Ставраки, расстрелявший Шмидта... Кто сегодня знает о них? А если знает, то что может испытывать, кроме гадливости и презрения? А имена Пестеля, Желябова, Шмидта, уходя в века, будут становиться выше, дороже, весомее. Вечно напоминая о том, что основа основ всякого истинно высокого революционного деяния — это когда человеку, какие бы испытания ни выпали на его долю, не страшно остаться со своей совестью один на один. Именно основа основ. Идейный поиск может начинаться только с этической, нравственной безупречности. Здесь — первое, необходимое, хотя, разумеется, не единственное условие его плодотворного развития. Иначе идейное единство окажется фикцией, видимостью, прикрывающей вполне беспринципную спайку, основанную просто на взаимной выгоде и круговой поруке.

А идейные разногласия неизбежно выродятся во взаимное подсиживание, доносы, приклеивание политических ярлыков и яростную, ни перед чем не останавливающуюся борьбу друг с другом за власть, за место наверху.

И художник, который задумывается обо всем этом, заслуживает уважения и признания.

Но вернусь к трилогии. По-моему, это подвиг театра, подвиг его главного режиссера Олега Ефремова, за три месяца поставившего все три спектакля (первый вместе с В. Салюком, второй — с Е. Шифферсом, третий — с Г. Волчек) Для того, чтобы успешно завершить эту работу, не отступить перед обширнейшими трудностями, не сникнуть перед многочисленными скептическими прогнозами, нужно быть сначала настоящими людьми, а потом уже художниками. Хотя, разумеется, и художниками тоже. «Современник» показал этот сплав художнических и человеческих качеств.

Конечно, далеко не все в трилогии безупречно. Мотивы некоторых действий, поступков героев из первой ее части остаются «за кадром». Иногда, например, в видениях заключенных декабристов, драматургу и режиссеру изменяет вкус. Некоторые актеры в этом спектакле, ощущая себя нашими современниками, что, конечно, необходимо, не смогли вместе с тем стать людьми 1825 года, и костюмы той эпохи стесняют, сидят на них явно неудобно. Начиная, пробуя себя в новом качестве, театр, мне кажется, в «Декабристах» не добился еще гармонии, соразмерности всех компонентов спектакля. Какие-то сиены решены блестяще, другие, рядом с ними, как бы провисают, сбивают ритм. Есть, думается, и в «Народовольцах» сцены необязательные, лишние. Спектакль перенаселен, некоторые персонажи, даже и важные в концепции драматурга, появляются на сцене и исчезают, не остановив на себе нашего внимания. Это приводит к тому, что общая, ведущая мысль спектаклей порой обрывается, растворяется в обилии документов, событий и персонажей. В какие-то пусть редкие моменты заключительной части трилогии глубокий, идущий изнутри темперамент подменяется на сцене нервозностью. Можно, наверное, отыскать и другие погрешности, но они не умалят значения работы театра, которая стала событием не столько даже театральным, сколько гражданским, общественным.

Сделано решающе важное. Живую, во плоти и крови, историю страны, ее героического революционного движения сумели воссоздать на сцене драматурги, режиссеры, актеры «Современника». Сильно и страстно сказали они о том, сколь ко многому обязывает такая история. И в сознании, в благодарной памяти нашей прочно запечатлелись те, кто готовил победу нового мира, — люди из чистого золота. Добытое ими — в наших руках. Нам хранить завоевания революции, продолжать ее. И спектакли «Декабристы», «Народовольцы», «Большевики», словно пристальный взгляд неумерших глаз, ободряющий, надеющийся, ждущий ответа.