Обретение мужества

«Дело наше святое, народное дело... и несем мы на своих стертых и израненных плечах великую миссию истории и другого пути у нас нет! Нету пути иного!..» — эти слова произносит большевик Левинсон в спектакле «Разгром», поставленном Марком Захаровым в Московском академическом театре имени Маяковского. Драматическую поэму на основе романа Александра Фадеева написали М. Захаров и И. Прут (Инсценирован роман, по-моему, на редкость удачно. Это не рыхлые, механически соединенные картины, иллюстрирующие роман, как часто бывает Это хорошая пьеса со своим внутренним, сугубо драматургическим ходом. Захаров и Прут, в силу сценической необходимости, дописывают реплики, переводят в диалоги те настроения, мысли, которые присутствуют у романиста, в описаниях, в авторской речи. Но сделано это настолько в духе, в стиле Фадеева, настолько тактично и органично, что у вас не рождается никаких сомнений в правомерности такой операции.

«Разгром» — серьезная удача, и говоря о ней, важно помнить, что возникла она не на пустом месте, а стала продолжением, развитием плодотворной линии советского театра, о которой я пытался здесь говорить. Роман блистательно выдержал испытание временем и стал ценнейшим свидетельством своих лет Он дает богатый материал для размышлений об эпохе, его породившей, и отвечает на вопросы, сегодня возникающие в умах.

Марк Захаров ставит героический монументальный спектакль, который более чем органичен для сцены, подарившей нам когда-то «Молодую гвардию». Потом были годы, когда монументальность во многом скомпрометировала себя, вырождалась в помпезность, бессмысленную парадность, когда обилие статистов на сиене и громоздкая внушительность декораций скрывали бедность, банальность мысли. Годы эти, естественно, оставили отпечаток в сознании художников и зрителей, монументальность стала настораживать сама по себе, явное предпочтение отдавалось спектаклю тихому, камерному, утонченно психологическому, и здесь, разумеется, тоже были свои несуразности и свои крайности.

В последнее время в лучших работах театра им. Маяковского, который возглавил крупный самобытный мастер Андрей Гончаров, сценическая масштабность как бы утверждается заново, происходит смелое, плодотворное развитие охлопковских традиций, и в этом смысле «Разгром» тоже не сам по себе, а в русле общих усилий, общих поисков коллектива. Вместе с художником А. Левенталем и композитором А. Николаевым, Марк Захаров создает спектакль — зрелище огромного постановочного размаха, который оказывается обеспеченным изнутри масштабностью мысли и страсти.

Внешняя сюжетная канва романа — партизанский отряд под командованием большевика Левинсона уходит от преследования значительно превосходящих сил противника. Соседние отряды разгромлены или на грани разгрома. Фадеев взял самый тяжелый период партизанского движения в Приморье (июль — сентябрь 1919 года), когда хозяевами положения были японцы и колчаковцы, а задача состояла в том, чтобы сберечь людей до лучших времен, не допустить полного физического уничтожения партизанских соединений. Разумеется, Фадеев мог написать и о других месяцах, о победоносных боях дальневосточников, но он написал об этом времени, — очевидно, для того, чтобы увидеть людей в момент наибольших духовных и физических испытаний. Такие моменты и запечатлены в спектакле Марка Захарова.

Несколько темных вековых деревьев, вросших в эту землю навечно, тяжелая, мятая, почерневшая металлическая чеканка — перед нами неведомая, суровая тайга, где вот-вот оборвется в чащобе тропа, или упрется в болото, или выведет к белой засаде. Условия существования, драматические будни отряда, который не сегодня завтра может быть взят в железные тиски окружения.

Сценическое пространство организовано так, чтобы на нем могло свободно действовать большое количество людей. Массовых сцен много, режиссер выстраивает их мастерски, образ отступающего, измученного партизанского отряда дан прежде всего в пластике. Многообразная, неоднородная человеческая масса, именно потому, что она неоднородна, под влиянием разных настроений и обстоятельств, как бы переливается из одного состояния в другое — от беззаботности к угрюмой усталости, озлобленности, отчаянию, а потом к надежде, к волевой собранности, к исступленной радости преодоления и победы, которой не успеваешь насладиться, ибо новая опасность уже рядом. И каждое из этих состояний закреплено в графически, почти геометрически четкой мизансцене, будь то групповой танец, напоенный веселой, бесшабашной силой; или суровое молчание по-военному выстроенного отряда, молчание и выстроенность, вдруг прервавшие крики, ругань, неразбериху; или мертвые, поднимающиеся в последнем страшном рывке, Чтобы своими остывающими телами пробить товарищам дорогу к спасению.

В той же инсценировке «Разгром» был показан на сцене Учебного театра, его поставил Андрей Гончаров, поставил с выпускниками режиссерского факультета ГИТИСа им. Луначарского, которым по традиции помогали, играя эпизодические роли, студенты первого курса.