Обретение Рая

Наконец Фишер пришел ко мне.

— Ты что-то сдал друг мой? — обратился я к нему. — Выглядишь усталым, похудел!

— А, — он махнул рукой. — Сплю плохо. Все время снится космос, эта планета… устал.

Майкл посидел немного молча, потом начал разговор о том, что его так терзало.

— Скажи, а тебя не мучат эти сны?

— Ты хочешь сказать именно этот сон?

— Ну, да, тот, что на картине в столовой?

— Было время, но я избавился от этого.

— Как?! — Он даже подпрыгнул в кресле.

Я открыл потайной шкафчик у изголовья и водрузил на стол перед ним бутылку виски. Фишер был явно разочарован.

— А я думал это что-нибудь медикаментозное.

— Слушай, Майкл. Почти все кто живет на астероиде, видят только один сон — этот! Можешь даже не проводить опрос, я его уже неофициально делал. В анкетах они это не указывают, боятся, что сочтут сумасшедшим и отправят на Землю. Но здесь, наедине со мной, они признавались в этом. Сон этот приходит постепенно, и вытесняет все обычные, нормальные сны. Есть одна гипотеза, достаточно дикая, хочешь послушать?

— Конечно.

— Тот парень, Робинс, он, так же как и Фалько, сошел с ума. Но гипотеза красивая, оцени. Якобы существовала некая суперцивилизация, небожители, нибелунги, боги. И однажды они построили супермозг, сверхмашину. Именно обломок этого монстра и есть наш Презент. Для того чтобы питать эту машину, подключили целую звезду, превратив ее в коллапс. И задали задачу, самую главную. И машина ее решила.

— И что же это за задача?

— Не догадываешься?

Майкл отрицательно мотнул головой. Я снял с книжной полки томик Шекспира, бросил ему на колени.

— Страница сорок пять, монолог Гамлета: «Быть или не быть…» Вот так-то, мой бедный Йорик.

— И как же она ее решила?

— Увы! Отрицательно: «не быть». Она взорвалась, покончила собой.

Я сел напротив его, откупорил бутылку, налил себе, жестом предложил ему. Фишер только отрицательно покачал головой.

— Френсис, вы верите в эту теорию?

— Не знаю, — я только пожал плечами. — Тут что-то с дальним космосом, какая-то энергия поступает извне, и Презент вспоминает свою последнюю, а может быть и свою единственную задачу. Вы замечали как тягостно в эти дни на душе? Все словно давит, подступает безысходность.

Он кивнул головой, оживился.

— А я, признаться думал, что это у меня у одного, боялся показаться смешным. Еще бы — психолог, а сам чуть с ума не схожу. Спасибо, Френсис, вы меня обнадежили. Я возьму этот томик, почитаю?

— Я вам его дарю Майкл, и постарайтесь хорошенько надраться, клянусь, это снимает все проблемы.

Он упрямо покачал головой, забрал Шекспира и ушел. Через три дня он улетел на Землю. А еще через месяц Фишер сделал свой сенсационный доклад на симпозиуме психиатров. Я видел эту запись, более чем эффектно. Выложив все то, что я ему рассказывал, Майкл объявил это абсолютной истиной, и заявил что жизнь, бытие и сознание ошибки природы и полная нелепость перед громадами времени и пространства. После этого он вытащил пистолет и на глазах ошеломленной публики пустил себе пулю лоб.

Мне даже его жалко, бедный мальчик. Но что делать, надо было кого-то принести в жертву. Мне уже далеко за сорок, еще года два-три и меня спишут подчистую, в запас. Далее мне маячит та жалкая подачка, что зовется пенсией. А я так жить не привык. Будь проклят тот день моего последнего отпуска, когда я умудрился спустить в рулетку все свои немалые сбережения! О, господи, сколько раз я уже проклинал то казино Лас-Вегаса, и гены моего буйного пращура! А Презент, как назло, считался самым безопасным местом во вселенной, много было здесь не заработать, переводиться опасно — не избежать медкомиссии. Но я то знал, что мой мотор уже барахлит, и значит — неизбежное списание на берег. Когда организованные мной несколько несчастных случаев не повлияли на руководства компании, я начал усиленно размышлять о том, что бы такого придумать необычного.