Обретение Родины

Шесть солдат-мадьяр не позволили безнаказанно грабить доверенный им склад, и гитлеровцы схватились за оружие. Для них речь сейчас шла не столько о венгерском сале и табаке, сколько о собственном престиже. Однако венгры оружия не испугались. Поняли наконец, что и сами владеют им. На ружейную перестрелку сбежались солдаты той и другой стороны. Бой возле превращенной в провиантский склад украинской хаты продолжался свыше двух часов. Сначала дрались врукопашную, прикладом и штыком. Потом очередь дошла и до пулеметов. Под конец немцы пустили в ход против своих союзников минометы. Обе стороны послали к своим за подкреплением, на место боя прибыли снятые с позиций роты.

Склад сгорел. Мадьяры потеряли сорок семь человек убитыми, немцы — сорок четыре.

Количество раненых тетушка Лопотка определить не могла. Она твердила только, что в битве возле склада переранено тьма венгров и тьма гитлеровских вояк.

— Вот, кажется, и все, — закончила она свой рассказ. — А теперь хватит болтать, пойду отосплюсь. Без особой надобности не будите.

— Вы бы, тетушка Лопотка, перед тем, как идти спать, чего-нибудь покушали, — предложил Пастор.

— Если я устала, сынок, мне даже и щиколада не нужно… Хоть я и очень его уважаю. Помнится, ела его в последний раз еще девчонкой. Веришь, сынок, не один год после того прошел, а все, бывало, чувствуешь во рту вкус этого самого щиколада. Но дай ты мне сейчас даже его — в горло не полезет! Для бедного человека, сынок, лучшее дело — поспать! И вам советую, ступайте-ка вы на боковую! Зачем человеку все время маяться? Зря голову ломать? Все равно ничего путного не получится. Опять небось драку замышляете… Ума не приложу, зачем только торопитесь вы сложить свои буйные головушки!

Пастор и Ковач еще долго беседовали между собой, ни на одну минуту не сомневаясь, что каждое слово тетушки Лопотки сущая правда. Хотя старуха и не была сторонницей «драки», даже пыталась всячески отговаривать партизан от стрельбы, тем не менее она служила им верой и правдой. О том, что во время первой мировой войны австрийские генералы повесили двух ее сыновей и что в эту войну она потеряла пять своих внуков, которых прикончили гитлеровские жандармы, тетушка Лопотка никогда и никому не рассказывала. Но сама об этом не забывала ни на минуту. Едва в ее памяти воскресало, какую мучительную смерть приняла от палачей самая младшенькая внучка, восемнадцатилетняя Аня, и старуха не осушала глаз всю ночь напролет.

— Итак, что предпримем, Дюла? — спросил в заключение Ковач. — Необходимо использовать обстановку!

— Используем!

Пастор лег в восемь утра, долго метался на своем ложе и заснул только в десятом часу. В половине первого его уже разбудили.

Вне себя от возбуждения, смеясь и лихорадочно сверкая глазами, Мартон Ковач сообщил ему новость: Хорти объявил по радио, что заключает перемирие с русскими.

Через полчаса по приказу Пастора Ковач и еще два партизана отправились в расположение штаба соседнего гонведного батальона. Вернулся Мартон после обеда, сопровождаемый тремя гонведами, которые два часа подряд обсуждали с Пастором и Ковачем сложившуюся обстановку.

В семь часов вечера Пастор и Мартон вместе с семнадцатью партизанами двинулись в сторону занятого гонведами села. Работа там уже не представляла большого труда: после того как офицеры и большинство унтеров дали тягу, гонведы были готовы сложить оружие без всяких предварительных условий.

Потом, когда оружие было сдано партизанам, гонведы по предложению Пастора собрались на сельской площади, перед деревянной церковью.

Они уже знали, что к ним явился сам Дюла Пастор. За последние месяцы им не раз приходилось слышать это имя. Много толковали о нем хорошего и еще больше дурного. Доброе до них доходило от жителей окрестных деревень, злобными кличками нередко награждали его перед солдатами офицеры и жандармы. Часть гонведов верила одному, часть — другому, некоторые принимали одновременно за правду и все хорошее, и все плохое, а были и такие, что не верили ничему.

— По словам крестьян, Пастор — ангел. Господа о нем говорят как о черте. Должно быть, и первые и вторые его попросту выдумали. На самом деле, во плоти, такого человека не существует вовсе.

Наиболее вероятной казалась именно последняя версия: Пастор выдуман, никакого такого человека в жизни нет и не бывало. Ведь жандармы так много раз окружали его отряд, устраивали ему засады и в лесу, и на болотах, так что карательные полки и батальоны с полным убеждением заявляли: «Ну вот, наконец-то пойман! Теперь не убежишь!» Протягивали за ним лапу, но поймать не удавалось — разве лишь одну его тень.

И все же гонведы неизменно ощущали нечто, свидетельствовавшее, что Пастор — существо вполне реальное. Если жандармы окружали какую-либо горную деревушку, обрекая ее на сожженье, тут же, незваный-непрошеный, появлялся этот пресловутый Пастор и ударял им в спину.

И вот перед гонведами живой Пастор, Дюла Пастор во плоти.