Обретение судьбы

Прежде чем Фессрана успела ее остановить, она размазала по шерсти Фессраны кровь и грязь, которыми были перепачканы подушечки ее израненных лап.

— Вот! Я набросилась на тебя с Красным Языком, но ты сумела вырвать его у меня из пасти и убить. Меоран увидит мою кровь на твоей шкуре. А палку отнесет вниз по течению. Покажи ему все это, когда он придет.

— Довольно! — зашипела Фессрана. — Он никогда…

— Ты не успела даже вылизаться, как племя выбежало к реке, — продолжала Ратха и ударила Фессрану лапой по морде, оставив грязный след. В следующее мгновение ей пришлось отпрыгнуть назад от тяжелой оплеухи Фессраны.

Глаза Ратхи бешено засверкали.

— Убирайся отсюда, пока я не превратила твою ложь в правду! — зарычала Фессрана.

Ратха втянула голову в плечи и отбежала назад. Потом остановилась, подняла голову и обернулась.

— Да будешь ты всегда есть сидя и спать в самой сухой пещере, Фессрана, — тихо проговорила она. — Ты принадлежишь племени. Ты не можешь его покинуть. Но мой путь лежит в стороне от общей тропы. И я такая одна.

Ярость погасла в глазах Фессраны. Ее хвост дернулся в последний раз, потом замер.

— Пусть этот путь приведет тебя обратно к нам.

— Позаботься о Такуре, — попросила Ратха.

— Непременно. А теперь иди, — Фессрана оттянула назад усы. — Я не хочу, чтобы ты видела, как я буду лебезить перед Меораном.

Ратха вскочила на вершину холма и больше не оборачивалась. Вопли племени на другом берегу раздавались уже совсем близко. Ратха немного пробежала вдоль ручья вниз по течению, а потом свернула в лесок. Убедившись, что находится с подветренной стороны от берега, она зарылась в кустарник и прислушалась. Сердце быстро-быстро колотилось в горле, грозя задушить ее. Выйдет ли все так, как она задумала? Поверит ли вожак в рассказ Фессраны и помилует ли ее? Племени слишком нужны хорошие пастухи, чтобы без необходимости убивать одного из них!

«Если Фессрана погибнет, — подумала Ратха, взбудоражено меся лапами землю, — я тоже выйду и подставлю горло Меорану».

Вой стих, наступила тишина. Затем послышались голоса.

Ратха находилась слишком далеко, чтобы разобрать слова, но живо улавливала интонацию. Густой рык Меорана, жалобное поскуливание Срасса. То взлетающий, то стихающий голос Фессраны. Потом снова воцарилась тишина.

Ратха напряглась всем телом и, стиснув зубы, стала ждать истошного вопля стаи, знаменующего смерть Фессраны. Но все было тихо.

Она подняла подбородок и наклонила уши вперед, не смея поверить в то, что такая простая ложь могла спасти ее сторонницу. Она до боли в глазах всмотрелась сквозь переплетение ветвей. Луна серебрила противоположный берег. Вдалеке фигуры сновали туда-сюда. Фессрана сидела, о чем-то разговаривая с Меораном. Потом протянула лапу. Меоран вытянул шею, чтобы обнюхать ее, а вся стая сгрудилась вокруг. Затем Фессрана встала, смешавшись с остальными, и Ратха потеряла ее в толпе.

Она устало растянулась под кустом, оглушенная усталостью и облегчением. Положив подбородок на сырую землю, кошка лежала, чувствуя, как ее сердце постепенно начинает биться медленнее. Вернулась боль в животе, запульсировали порезы на подушечках лап. В раны попала грязь, но Ратхе было некогда их вылизывать. Ветер в любой момент мог перемениться, и отнести ее запах в сторону племени, выдав это жалкое убежище. Несмотря на голод и усталость, она должна была бежать и бежать, пока не окажется вне досягаемости племени.

Ратха зевнула.

«Здесь можно было бы отлично выспаться, — подумала она, с трудом приподнимаясь на передних лапах. — Но если бы я уснула, то очень скоро Меоран стоял бы надо мной, готовясь нанести смертельный укус».

Она заставила неподатливые задние лапы повиноваться, встала и выглянула из-за куста. Голоса стихли. Племя ушло. Должно быть, Фессрана послала их по ложным тропам, чтобы они ее не нашли.

Ратха вышла из зарослей и посмотрела на звезды. За редкими деревьями стояло огромное пространство небес. Как много звезд… И каждая горела, как маленькая крупица ее погибшего питомца. Ночной ветер тронул шерсть Ратхи, она поежилась и насторожилась.

Отныне она была вне племени, отверженной и поставленной вне закона. Выходит, ее зря учили пастушеству, ведь отныне ей некого было пасти. Не будет больше собраний, не будет больше общности над убоиной племени. Отныне ей придется самой добывать себе пропитание, хотя никто не учил ее этому.

Умирая от жалости к себе, Ратха поплелась прочь от реки. Она старалась держаться в тени кустов и деревьев, избегая открытых пространств, где юная трава купалась в лунном сиянии возле обугленных стволов поваленных огнем сосен.

Вначале она заботилась только об осторожности, пожертвовав скоростью, но очень скоро отчаяние выгнало ее из укрытия.

Ратха бежала от врага, у которого не было ни вида, ни запаха, чье мрачное присутствие мерещилось ей в каждой тени дерева, заставляя опрометью удирать с тропы. Она бежала, как сосунок, впервые вышедший на ночную тропу и боящийся всего, что движется.