Обретение судьбы

Несколько ночей подряд они провели в таких укрытиях. И каждую ночь Костегрыз показывал ей все новых и новых зверьков, составлявших мир и добычу охотников. Он рассказывал Ратхе об их жизни и привычках, заставляя повторять его слова до тех пор, пока она не запомнила их назубок.

Только после того, как она научилась распознавать каждую примету, каждую уловку и каждую особенность поведения дичи, он разрешил ей охотиться.

Поначалу Ратха злилась и громко причитала, поскольку инстинкт велел ей, не раздумывая, кидаться на добычу. Но чем больше она узнавала, тем меньше жаловалась, потому что начала понимать мудрость своего наставника. Со временем она стала так серьезно относиться к каждому новому заданию, что полностью отдавалась наблюдению, забывая о необходимости наполнить пустой живот.

Тогда Костегрыз для разнообразия стал показывать ей других охотников, промышлявших на его территории. Одной из его соседок оказалась та самая нелетающая птица, которая напала на Ратху в день ее первой охоты.

Ратха издалека наблюдала, как птица бредет по заболоченному лугу, и чья-то безжизненная пушистая тушка болтается в ее огромном изогнутом клюве.

«Эта мертвая шкура могла бы быть моей!» — с дрожью подумала Ратха.

Когда огромная голова приподнялась, устремив взгляд немигающих змеиных глаз в то место, где пряталась Ратха, она не выдержала, выскочила из своего укрытия и бросилась наутек, положив конец уроку.

А в другой раз Костегрыз увел ее с болота, и они, пройдя вдоль берега озера, забрались в глубь суши, пока не очутились на плоской возвышенности, поросшей цветами и невысокими деревцами.

Здесь они увидели исполинского зверя, похожего на чудовищно огромного пестроспинку. Передние лапы его были длиннее задних, а спина горбом ниспадала от плеч к загривку. Косматая рыжая шерсть покрывала спину и живот этого странного животного. У него были не копыта, а лапы, которые заканчивались кривыми когтями, из-за чего передвигался он неловкой шаркающей походкой.

Спрятавшись в цветах, Ратха смотрела, как шарколап, встав на задние лапы, обрывает нежные листочки с веток или разрывает когтями землю в поисках съедобных корешков.

День за днем и вечер за вечером Ратха ходила за Костегрызом на охоту и разведку, и постепенно ей стало казаться, что она видела всех существующих на свете зверей.

Какой ограниченной казалась ей жизнь пастухов племени теперь, когда она научилась разбираться в разнообразии форм и богатстве запахов дикой жизни!

Костегрыз научил ее ловить рыбу в озере, и Ратха с изумлением обнаружила, что причудливые водяные обитатели столь же разнообразны, как жители суши, а в чем-то даже еще причудливее.

Новый наставник показал ей рыбу с четырьмя глазами, два из которых располагались над, а еще два — под поверхностью воды. Он сказал, что вкус у этой рыбы отвратительный, зато тихим летним вечерком бывает очень любопытно наблюдать, как четырехглазка, выпустив струю воды, сбивает в воздухе стрекоз, а потом жадно заглатывает упавших в реку насекомых.

И только одно животное ни разу не встретилось им за все это время — их сородичи.

Если не считать Ратху, то Костегрыз охотился на своей территории совсем один, и никакие другие Безымянные охотники сюда не заглядывали. Для Ратхи, привыкшей есть и работать вместе с другими, это уединение казалось странным и неприятным.

Однажды, когда они выслеживали луговую мышь на склоне под источником, Ратха спросила Костегрыза, почему он никогда не видится с другими Безымянными.

— Они сюда не заходят, — ответил тот, прикончив свою добычу.

— Почему?

— А зачем? У них свои территории, у меня своя. Они охотятся у себя, я у себя. Мне это по нраву.

— Но если тебе так нравится охотиться одному, — спросила озадаченная Ратха, — зачем же ты взял к себе меня?

Костегрыз улыбнулся, и она улыбнулась ему в ответ, глядя на мышиный хвостик, болтавшийся в его пасти. Он сглотнул, и хвостик исчез.

— Ты другая, — ответил Костегрыз.

— Я — Имеющая Имя, если ты об этом, — надменно ответила Ратха, не понимая, к чему он клонит.

— Пта! Опять ты об этом глупом обычае? Для меня он ничего не значит.

— Но если не имя делает меня особенной, то что же тогда? — спросила Ратха.

— Скоро узнаешь, кошка из племени, — он резко отвернулся и указал лапой в сторону. — Вон там прячется жирная мышь.

Проследив за взглядом Когтегрыза, Ратха увидела, что в одном месте чуть колышется трава. Узнать ответ на своей вопрос ей хотелось гораздо больше, чем поймать очередную мышку, но Ратха чувствовала, что сейчас все равно ничего не добьется. По крайней мере, от Костегрыза. Поэтому она подавила раздражение и поползла к дичи, продолжая ломать голову над тем, что же имел в виду этот загадочный кот.

8

Золотая летняя трава и ленивое солнышко сменились сырым ветром и листопадом. Камыши вдоль берега пожелтели, стали сухими и ломкими. Их некогда свежий запах теперь отдавал сухой ореховой горечью. По утрам теперь было холодно и дождливо, по вечерам сгущались серые сумерки. Отовсюду пахло прелью и сыростью.