Обретенная (СИ)

— Нет. Не переборщил. Тут всё так… — я с трудом подбирала слова, — Так невозможно красиво. Спасибо, Алар! — от души поблагодарила я моего скромного рыцаря без страха и упрека. — Отпусти меня, пожалуйста, — завозилась я на руках Шата.

Наагат послушно опустил меня на пушистый зеленый ковер… оказавшийся — травой! Я моментально разулась, с удовольствием ощущая под ногами нормальную землю.

— А трава… за ней ведь надо ухаживать… не хотелось бы, чтобы такая прелесть пожухла…

— Она не пожухнет. Эта трава очень вынослива и может расти, даже если по ней постоянно ездить и ходить. К тому же она очищает воздух и повышает содержание кислорода, что очень важно для тебя и детей. — пояснил командор.

Я взяла его за руку и потащила за собой. На середине мостика остановилась. Остальные супруги стояли и ждали. Интересно, чего?

— А почему вы не идете? — удивилась я, — Мне надо каждого за руку вести?

— Нет, не надо. — Отлип от косяка Наказующий, — Просто, мало ли… вдруг ты хочешь уединиться с Алом, и только с ним.

Так… только не краснеть!

— А то, что я хочу уединиться со всеми вами, тебе в голову не приходило? — брякнула я, тут же понимая, что такими словами не разбрасываются. Но включать заднюю скорость было уже невозможно.

* * *

Штурмовой отряд империи наагатов

Планета Земля

Город Москва. Два часа ночи. Замоскворечье

Необычно теплый вечер поздней весны, уступил место столь же тёплой ночи. В небольших уютных улочках огромного мегаполиса, чудом не замеченных и не снесенных по указке амбициозных градоначальников, запуталась тишина. Такая, какая только может быть в никогда не спящем городе. Старенькие фонари освещали фасады заснувших домов, укутавшихся в заросли ясеней и тополей. Все спали… ну, почти все. Одно окно, на втором этаже, сиротливо светилось мягким теплым светом.

Это окно, как и скромная, но удобная квартира, принадлежали Надежде Калановой. Бывшему Главному технологу бывшего, ныне уже закрытого «почтового ящика». Так называли в Советском Союзе засекреченные оборонные предприятия.

Не спалось Надежде. Она сидела на кухне и рассматривала фотографии. Свои и исчезнувшей подруги. Пропавшей где-то посредине, между работой и домом. Подругу пытались искать дети, прилетевшие в отпуск из благополучной Австралии. Бесполезно. Она как сквозь землю провалилась. В полиции, конечно же, завели дело по исчезновению, но… ничего и никого не нашли. Дети улетели назад, а Надежда осталась совсем одна.

Семьи у неё не было. Отдушиной была работа и единственная подруга, с которой Надежда так хотела поговорить, и как раз в день исчезновения. Потому, что именно в тот день ей озвучили диагноз. Точнее — приговор. Жить Наде оставалось пару лет. В последнее время стали тревожить все более усиливающиеся боли. От которых она не могла заснуть.

— Где же ты, подруга, — тихо прошептала хозяйка квартиры, вглядываясь в чистые, красивые глаза на цветном фото. — Ну не чувствую я твоей смерти. Попрощаться бы с тобой. Так страшно умирать, когда никого из близких нет.

Тишину квартиры прорезал звонок.

— Кто это в такое время? — спросила сама у себя Надежда, и, не торопясь пошла открывать дверь.

Она не боялась ничего. Даже смерти.

Спокойно открыла дверь, и… застыла. За дверью стоял высокий мужчина. Никак не красавец. Но обладатель на столько притягательной мужественной внешности, что все слащавые хлыщи рядом с ним, и в подметки ему не годились. Черная форма только подчеркивала скупую привлекательность ночного гостя.

— Здравствуйте. Точнее — доброй ночи, Надежда. — с неуловимым акцентом произнес он. — Мое имя Нориш. У меня к вам письмо от вашей подруги.

— Ой! Да что ж мы с вами на пороге-то стоим. — Подорвалась Надежда, — Проходите. Чай будете?

Гость кивнул:

— Почту за честь.

— А может вы голодны? Я сегодня плов приготовила. Будете? — не замечая удивления гостя, начала она суетиться по хозяйству. — А письмо у вас откуда? Мы тут места не находим. Как она там? И где она?

Усадила гостя за накрытый стол, споро поставила тарелку, наполненную ароматным пловом. В ответ взяла из его рук сложенный пополам лист странной бумаги, мелко исписанный аккуратным почерком любимой подруги.

— Ешьте-ешьте! Приятного аппетита! — пожелала Надежда гостю, углубляясь в письмо.