Обретенный май

В голосе мужа тоже была боль, от которой она содрогнулась. А может быть, просто вздрогнула от неожиданности, поскольку не знала, что он уже дома.

— Катя… — он повторил имя жены, бесшумно подойдя, но ни обнять ее, ни даже прикоснуться к ней не решился. Словно с того момента, как они приняли решение, женщина превратилась в источник какой-то неведомой отвратительной заразы.

— Катя… — голос Александра стал чуть спокойнее. — Если это для тебя так… такое… Давай забудем все, никуда не поедем, и пошел он на…

Впервые в жизни он так грязно выругался при ней, и отчего-то на Катю это подействовало отрезвляюще.

Повернувшись к мужу, она посмотрела ему прямо в глаза — благо они с ним были почти одного роста, — и горько усмехнулась.

— Тебе никогда не отдать ему этих денег… И я… Я совсем не хочу однажды, выйдя из дома, наткнуться на твой труп. А после всю оставшуюся жизнь думать лишь о том, что могла тебя спасти и — не сделала этого… — И, поскольку он молчал, через паузу добавила, демонстративно заговорив о другом: — Я не слышала, когда ты вошел.

— Я ненадолго, — Александр внезапно охрип, потом прокашлялся. — Я только заскочил, чтобы проверить, как ты… тут.

— Есть будешь? Я сейчас переоденусь и соображу чего-нибудь.

— Нет-нет, я обедал…

Он неловко потоптался на месте, прежде чем повернуться и медленно, ссутулившись, направиться к двери. И уже от порога обернулся и, жалко улыбнувшись, пробормотал:

— Я к Борису, возможно, он все-таки сумеет перезанять… Так что буду поздно, ты ложись, не жди… Ты же знаешь, с Борькой без бутылки и говорить нечего, так что…

— Не беспокойся, — она уже взяла себя в руки и даже нашла в себе силы подбодрить мужа улыбкой. — В конце концов, это лучше, чем если бы я тебе… изменила за твоей спиной и без всякой пользы для жизни, верно? Или даже просто влюбилась в такого козла, как он…

Горько усмехнувшись, Александр вышел из спальни, и вскоре в глубине квартиры хлопнула входная дверь. Катя точно знала, что никаких денег Борис ни трезвый, ни пьяный никому и никогда не занимал, следовательно, и сейчас не займет. А возможно, Александр и не собирался к нему ехать, просто невмоготу было сидеть здесь с ней вдвоем после вчерашнего разговора.

Бессознательно выскользнув из платья да так и оставив его лежать на полу спальни, Катя набросила на плечи халатик и побрела в кухню. В их новой четырехкомнатной квартире все еще витал запах ремонта. Она никак не могла понять, для чего Александр затеял и переезд, и ремонт, и всю эту дорогущую мебель, если знал, что дела в его фирме идут хуже некуда? Ведь не бывает такого, чтоб полный крах случился в один день, а до этого — никаких признаков? Или бывает?.. В делах мужа Катя не понимала ничего. Никогда не понимала, потому и ответа на этот вопрос у нее не было. И спросить ей тоже было не у кого. Из друзей Саши она знала только Бориса и — будь он проклят! — Любомира, ссудившего мужу деньги, которых тот не в состоянии теперь отдать. Любомира, готового простить другу долг за одну-единственную ночь с его женой… С ней, Катей, почти полгода уже отбивавшейся от домогательств этого козла за Сашиной спиной…

Какая же она дура, что не нажаловалась ему на Любомира сразу! Тогда бы он точно не взял у него денег, да еще такую сумму… Или взял бы?.. Катя вдруг с ужасом поняла, что и на этот вопрос ответа у нее нет. Не дойдя до кухни, она села на диван в гостиной и задумалась. Ей хотелось понять, есть ли и ее собственная вина в случившемся.

Возможно, в том, что, когда пять лет назад Александр колебался, уходить ему или нет из их захиревающего НИИ, зарплату в котором платили уже раз в четыре месяца, и они, едва поженившись тогда, и года вместе не прожившие, ужасно бедствовали, она настаивала на уходе. Катя была беременна, у нее был страшный токсикоз, и пришлось уйти с работы. Выкидыш все равно случился, но уже после того, как она бросила работу. Обратно Катю не взяли — место оказалось занято, а Саша все колебался и колебался, браться ли за собственное дело.

Катя на него не давила, но он и так видел, как ей плохо. Как ей, молодой, красивой — самой красивой среди жен его друзей — хочется приодеться не хуже Борькиной толстухи и есть на обед не только паршивые котлеты с макаронами, в которых мяса едва ли половина. И вообще… Да, если бы не она, Александр, от природы мягкий и слишком доверчивый, чтобы выстоять в бизнесе, никогда бы в жизни с этим самым бизнесом не связался. Он знал себя очень хорошо и понимал, что с его натурой можно надеяться только на чудо… Чуда не произошло. Произошло вместо этого нечто чудовищное, о чем он рассказал ей только три дня назад.