Обретённое наследство

– Зато Жюстен может научить вас защищаться и вовсе без оружия, – мечтательно произнес старый рыцарь. – К сожалению, мне таким искусством овладеть не удалось – всё не было времени… Нет, буду с вами честен: я не стал просить его, чтобы он своему умению научил и меня… Мне казалось, что рыцарь без оружия не должен даже выходить из дома. Защита без оружия – скорее удел простых людей… Возьмите скандинавов. С древних времен их племена были очень воинственны. Если монголы сажали на коня крохотного ребенка, чтобы он с детства привыкал ездить верхом, то северные народы с малых лет давали сыновьям в руки меч… Словом, может, я и глуп, но науке самозащиты не стал учиться… Но если к нему в ученицы попроситесь вы и окажетесь к учению способны, то сможете отбиться даже от хорошо вооруженного мужчины.

– То есть науке защиты для простых людей вы обучаться не желаете, а меня к тому же склоняете. Вы думаете, я присвоила себе княжеский титул?

– Что вы, Софи, как странно мыслят женщины. Наверное, я не умею объяснять… Я лишь хотел сказать, что простолюдинам не разрешается носить при себе оружие… как и женщинам. Не потому, что это как-то уравнивает их в правах, а потому, что… Я таки запутался! – Командор смущённо вздохнул и жалобно посмотрел на Соню: – Ну, если вы не хотите учиться этой восточной борьбе, так и не учитесь. Бог с нею.

– А если мой противник тоже будет этой борьбе научен? – поинтересовалась Соня.

– Видите ли, тот монастырь в Тибете стоит далеко от проезжих дорог, и вряд ли кто‑то из его обитателей станет путешествовать по Европе…

– Если только этот человек не будет отправлен с поручением, подобным вашему, – подхватила княжна.

– Я понял, переспорить женщину невозможно, – заключил де Мулен. – Она, оказывается, всё переворачивает вверх ногами и стоит на своём, так что мужчине остается только развести руками и ретироваться со своей философией и логикой прочь.

– Я всего лишь спросила, знают ли об этой борьбе европейцы. И если знают, то кто.

– Жюстену с таким знатоком встретиться не пришлось. Думаю, и вам это не угрожает. Разве что ваш ангел-хранитель совсем уж перестанет выполнять свои обязанности.

Глава девятая

Это было старое парусно-гребное судно, перестроенное предприимчивым хозяином из военного в торговое. Соня даже подумала, что скорее всего несколько турок-торговцев купили целый флот галер, до поры стоявших где-то на приколе. Вначале это был «Эфенди». Теперь у причала рыбацкого поселка стояла уже другая галера.

Прежде всего с её палубы исчезли пушки – зачем они мирному торговцу? – и теперь порты, через которые прежде стреляли артиллерийские орудия, использовались для загрузки товара на нижнюю палубу.

Тут же, по обеим сторонам её, располагались двенадцать деревянных скамей, на которых сидели по трое гребцов, управлявшихся с огромным деревянным веслом.

Капитан любезно пояснил, что раньше галера была куда тяжелее, весла были тоже неподъемными, тридцати пяти футов в длину, и сидели на каждом весле по шесть гребцов.

После того как с палубы убрали пушки, с носа – тяжеленный надводный таран и устрашающего вида ростру, галера стала намного легче, и потому Мустафа-бей – его родители происходили из очень знатного рода! – заменил весла другими, более легкими, так что с ними теперь вполне управлялись трое. И меняли гребцов уже через три часа, а не через два, как было принято в военном флоте.

– Добрый старичок! – язвительно шепнул на ухо Соне Шастейль, когда в сопровождении капитана они осматривали судно, на котором им предстояло доплыть до Барселоны. – Ишь как о рабах заботится!

После осмотра судна капитан пригласил пассажиров в кают‑компанию, где подали довольно приличный завтрак, и больше часа развлекал их всевозможными байками из истории парусного флота. Такой начитанный капитан, но при этом торговец до мозга костей, что прежде казалось Соне несовместимым.

– Уходят в прошлое корабли, украшенные всевозможными скульптурными излишествами, – говорил он. – Представьте себе, что в Швеции, например, был случай, когда построенное именно с разными финтифлюшками судно так от скульптур, рельефов и всевозможной другой лепнины утяжелилось, что затонуло, едва выйдя со стапелей! Нет, будь я сам кораблестроителем, строил бы суда легкие, изящные, без всяких там излишеств, похожие на птиц…

Наверное, в капитане дремал не кораблестроитель, а поэт, подумала Соня, подчеркнуто внимательно слушавшая разглагольствования Мустафы-бея.

– …чтобы они скользили над водой почти как чайки!

– Как вы думаете, а гребцы судну всегда будут нужны? – спросил темпераментного рассказчика Жан.

– Думаю, гребцы уйдут в прошлое вместе с рострами, – сказал Мустафа-бей и улыбнулся: – У меня получился стих… Обязательно уйдут, потому что для торгового флота они невероятная обуза. Корми, пои, следи, чтобы не сбежали. К тому же эти канальи имеют наглость болеть. А где посреди моря возьмешь человека для замены выбывшего? Приходится идти на всякие ухищрения…