Обретённое наследство

– Итак, по словам капитана, он меняет гребцов каждые три часа. На это время отработавшую смену запирают в трюм. Вряд ли удастся изъять оттуда вашего земляка без шума. Наверняка – даже если мы уберём сторожей – убежать захотят все рабы, а это без шума не обойдётся.

«Уберем сторожей»! Это кто говорит? Недавний граф или опытный врач? Тот, что себя защитить не сможет! Конечно, Соня и виду не подала, что допускает такие мысли в отношении Жана, – зачем обижать хорошего человека? Нужно послушать Мари, у неё всё же есть некие представления о происходящем, пусть однажды она и работала совсем на другой стороне.

– Давайте я влюблюсь в Рафида, – предложила Сонина служанка.

– А разве можно влюбиться вот так, по договоренности? – удивилась Соня.

Мари посмотрела на неё с некоторой укоризной. Мол, госпожа, аристократка, а не понимает такой простой вещи.

– Я хочу сказать, как бы влюблюсь. Ведь, когда вы сходите вниз, ваше сиятельство, все смотрят только на вас. А если я буду ходить туда-сюда как влюбленная дурочка, на меня в конце концов перестанут обращать внимание.

– Могу и я спросить: кто такой Рафид? – поинтересовался Жан.

– Тот, кто чаще других присматривает за рабами, – пояснила Мари.

Соня и сама приметила этого плечистого малоразговорчивого надсмотрщика, который всякий раз взглядывал с неодобрением в её сторону, едва княжна появлялась на нижней палубе. Во-первых, здесь он был царь и бог, могущий любого из рабов казнить или помиловать. Однако присутствие аристократки мешало ему разойтись в полную силу. Во‑вторых, рабы – в основном молодые мужчины, годами не знавшие женщин. И хотя они делали вид, будто увлечены греблей, он чувствовал, как в присутствии молодой и красивой женщины над скамьями с гребцами будто сгущался сам воздух.

Мысленно он награждал аристократку самыми непотребными словами, но вслух боялся хоть как-то выразить свое недовольство. Потому, когда однажды Соня вниз не спустилась, а появилась её служанка, в присутствии которой Рафид мог не стесняться…

Надо сказать, что за два месяца следы побоев, которым подверглась Мари на «Святой Элизабет», исчезли. Правда, Жану пришлось слегка подправить разбитый нос девушки, но в остальном, как с удовольствием сообщил он Соне, с лицом девушки не произошло ничего серьезного. Мари не красавица, но мужчина, несомненно, обратит внимание на её прекрасную кожу, на красивую грудь и симпатичные глазки.

Несмотря на операцию, рот у девушки был не слишком красив, но в противовес этому имелось кое-что другое. Словом, её план вполне мог иметь успех.

– Иными словами, ты хочешь сказать, что в таком случае сможешь незаметно передать Леониду всё, что угодно? – поняла Соня. – А что, это прекрасная идея! Вот только надо теперь решить, что понадобится для побега и как его совершить, если подготовка удастся.

– Прежде всего надо узнать, умеет ли ваш соотечественник плавать, – сказал Шастейль.

Глава десятая

– То есть ты хочешь сказать, что Леониду придется спасаться самому?

Соня взглянула на товарища с неодобрением:

– Это называется помощь? Предложить ему прыгнуть за борт и плыть, пока хватит сил?!

Но Жан ничуть не смутился, а даже снисходительно улыбнулся:

– Это было бы слишком просто… Хорошо, я поясню: от его умения плавать зависит, какой план мы выберем для спасения твоего соотечественника.

– Ладно, если ты настаиваешь, завтра мы его об этом и спросим, – решила Соня. – Мари отнесет записку. Вернее, попробует её передать.

По наказу Сони девушка заметила, когда смену Разумовского отправляли на отдых, и теперь могла появляться тогда, когда он работал на веслах, а не сидел взаперти в трюме.

Назавтра на нижнюю палубу спустилась служанка знатной госпожи и принесла еду для надсмотрщика Рафида. При этом она мило улыбалась ему и что-то оживленно рассказывала, а Рафид делал равнодушное лицо, будто ему совсем неинтересно её щебетание, хотя каждому из рабов‑гребцов было ясно, что мужчина польщен таким вниманием.

Служанка подождала, пока он поел, забрала поднос и, уходя, крутанула юбками. Каждый из рабов постарался отвести взгляд в сторону, потому что Рафид пользовался дурной славой человека вспыльчивого и неуправляемого. Если бы он заподозрил, что на его девушку – а он в момент стал относиться к ней как к своей – кто-то засмотрелся, плохо бы пришлось несчастному.

В общем, на Мари не смотрели, а Рафид притворялся равнодушным и с показным интересом уставился на море за бортом, потому, когда девушка пробегала мимо рабов на веслах и одному из них незаметно уронила на ноги записку, никто ничего не заметил.

«Леонид, умеешь ли ты плавать? Если да, то при появлении Мари кивни».

С.А.

Соня поставила свой вензель – Софья Астахова.

На другой день Мари со своей так называемой прогулки – встречи с матросом, в которого бедная девушка якобы по уши влюбилась, – пришла оживлённая.

– Он умеет плавать, ваше сиятельство! Стал так часто кивать мне, что я испугалась, как бы Рафид не заметил, потому сделала вид, что ничего не вижу. Наверное, он испугался, потому что смотрел так жалобно… Должно быть, трудно ему приходится.