Обрезание

Визит соболезнования, с которым Роби Зингер и бабушка пришли на Орлиную гору, в ведомственную квартиру, где тетя Роза жила теперь на правах вдовы, прошел без бурных сцен. Гости и хозяева сидели в гостиной, обставленной легкой современной мебелью, и смотрели на портрет Золтанки на стене. Бабушка, глядя на самоуверенную фотоулыбку покойного, старалась и в этой улыбке вычитать добрые виды на будущее. «Не кручинься, Роза, жизнь ведь для каждого приберегает не только плохое, но и хорошее. У тебя вот есть красавица дочка, ты ее вырастишь, с Божьей помощью, и она тебе столько радости еще доставит».

Потом, уже на улице, бабушка стала ругать автомобили: их кругом все больше и больше, плюнуть некуда, одни автомобили всюду, бедный Золтанка, и зачем ему понадобилось на машине ехать? Поезда ему не хватало? Семья для него не важнее была? Да вся полиция, вместе взятая, этой семьи не стоит! И войну он пережил, и в нилашистские времена уцелел — и надо же, после всего этого нужно было ему умереть, оставить несчастную Розу одну! Да она же отощает, на борзую станет похожа, а девочка-то — вон какая вся бледная, в лице ни кровинки, только огромные голубые глаза светятся, как у бабушки ее, тети Ютки, которую звери-нацисты убили… О, эти проклятые, вонючие автомобили!

Роби Зингер и слышал, и не слышал сердитый бабушкин монолог. Перед глазами у него все еще была Ютка: она сидела в гостиной, у журнального столика, в праздничном платье, без слез, со строгим, гордым, почти уже по-взрослому красивым лицом. И Роби молил про себя судьбу, чтобы она совершила чудо, перенесла их во времена, где можно спокойно жить, где нет агорафобии и автомобильных аварий, не нужно выбирать между еврейством и христианством, где можно будет разорвать заколдованный круг, когда ты толстый, потому что много жрешь, и много жрешь, потому что ты толстый, где не будет ни «рукоблудия», ни хороших поступков во искупление, где будет лишь чистая любовь, как солнечный свет, льющийся изнутри, так что даже в Эрец не придется никому уезжать, чтобы быть счастливым.

В трезвые моменты Роби Зингер, конечно, сознавал, насколько безнадежны чувства, которые питает он к Ютке. Не только из-за того, что она на два года старше его, и не только потому, что приходится ему троюродной сестрой, — учительница Освальд, рассказывая о Габсбургах, объясняла, что в браках, заключенных между родственниками, часто рождаются дети-дегенераты. Нет, Роби Зингеру казалось абсурдным предположение, что какая-нибудь девушка возьмет и воспылает любовью к человеку, который выглядит так, как выглядит он. Роби с отвращением рассматривал три изуродованных пальца на левой руке и спрашивал себя: можно ли такой вот рукой погладить свежее, бархатное девичье лицо?

Впрочем, считая свою внешность отталкивающей, Роби Зингер втайне очень даже гордился своей душой, а особенно интеллектом. Я добрый и умный, думал он о себе, радуясь, что может признаться в этом себе не краснея. И еще у меня глаза красивые, и лоб, добавлял он. Лучше всего, если бы случилось чудо: внутреннее содержание и внешность поменялись бы местами. Тогда бы он был стройный, высокий, со смуглой кожей, как Габор Блюм. И, если можно такое требовать от судьбы, года на три старше.

О своих чувствах Роби Зингер однажды вечером, когда в дортуаре выключили свет, рассказал своему лучшему другу, особо остановившись на близком родстве и на возрастной разнице. Он продекламировал Габору шепотом и свое стихотворение, потом спросил: как тот считает, можно отдать стишок Ютке?

«Здорово придумано, — ответил с соседней койки Габор Блюм. — Самое важное — не слишком все усложнять. Когда останетесь вдвоем, возьми ее за руку. Я всегда так делаю. А дальше само пойдет».

Роби Зингер, правда, не слышал, чтобы его друг брал за руку хоть одну девушку; но идея ему понравилась. Волнуясь, он готовился к вечеру в конце лета, когда бабушка обещала опять взять его в гости к тете Розе.

Служебная квартира, как и у них, состояла всего из двух комнат, но зато в ней были ванная комната и центральное отопление; бабушка о таких квартирах отзывалась как о высшей ступени благосостояния. К тому же теперь, когда они остались вдвоем, тетя Роза отдала Ютке отцову комнату; так что, пока бабушка с тетей Розой рассуждали о жизни, Ютка и Роби сидели вдвоем и разговаривали.

Ютка рассказала, что ее записали в гимназию и что она будет ходить еще и в танцевальную школу: английский вальс и танго у нее уже получаются. Кроме того, она учится плавать и берет частные уроки английского языка. Еще она говорила о своих подругах, которых только мальчики и интересуют; она вот к мальчишкам совершенно равнодушна. Потом спросила у Роби, умеет ли он плавать; жаль, что не умеет, а то бы они вместе ходили в бассейн «Спорт» на острове Маргит.