Обряд перехода

С минуту мы ехали молча, пока я обдумывала сказанное. А потом заявила:

— Нет, не думаю. Держу пари, все останется по-прежнему — неважно, в каком классе мы будем заниматься. Все будет так же буднично.

— Какая муха тебя укусила?

— Никакая. Просто я больше не верю в приключения.

— Когда ты это решила?

— Только что.

— Потому что сегодняшний день не был «драматичным»? А разве поездка на Грайнау — не приключение?

— Ты считаешь, быть сброшенной в большую лужу вонючей воды — это приключение? — Я презрительно фыркнула. — А у тебя когда-нибудь были приключения?

— Нет, кажется. Но это не значит, что их не существует.

— Разве?

Джимми покачал головой.

— Не знаю, что с тобой случилось. Должно быть, у тебя плохое настроение. Кстати, готов заключить пари, что организую настоящее, крутое приключение. Только надо постараться.

— Как? — бросила я вызов.

Он упрямо замотал своей рыжей головой.

— Пока не знаю. Но держу пари, что смогу организовать.

— О'кей, — согласилась я. — Пари принято.

Корабельная Ассамблея, как и большинство других массовых мероприятий, проходит по определенному сценарию. Кто-то должен присматривать за организацией дела, чтобы всем хватило стульев, чтобы работали микрофоны, и прочее. Теоретически, этим может заниматься любой человек, на которого взвалят эту работу, но окончательные решения принимает тот, кто председательствует на Ассамблее — в данном случае мой Папа. Я думаю, он и сам был заинтересован в том, чтобы на этой Ассамблее, первой, которая проходила под его началом, все прошло гладко.

В тот вечер, когда должна была собраться Ассамблея, ко мне в гости на ужин пришла Зена Эндрюс. Так уж получилось, что мы с ней подружились. У нее осталась привычка временами скулить, но это не самый худший изъян в мире, и смелость у нее все-таки была.

Мы еще не принялись за десерт, когда раздался звонок в дверь. Это пришел мистер Табмен.

— Ты просил зайти в шесть тридцать, — оправдываясь, произнес он, видя, что мы еще не закончили ужин.

— Все в порядке, Генри, — успокоил его Папа. — Я уже почти готов. Миа, ты знаешь, где находится десерт. Когда поедите, вымой тарелки и поставь их на место.

— Зачем ты мне напоминаешь? — обиделась я.

— Извини, — ответил он. — Просто не так уж много времени прошло с тех пор, как мне незачем стало напоминать. Это старая привычка. — И Папа с мистером Табменом отправились на Второй Уровень.

На десерт был пломбир. Мы принялись за него, и Зена спросила:

— А чего это вдруг собирается Ассамблея? Мои папа с мамой идут туда, но зачем, они мне не объяснили.

— Об этом же все вокруг говорят. Я думала, ты знаешь, — удивилась я. — А вот и не знаю, — сказала она. — Я не слежу за подобными вещами.

Пари держу, ты раньше тоже не обращала на них внимания, пока твой Папа не стал Председателем Совета Корабля.

— Ну пусть не следила, но вообще интересовалась.

И я рассказала ей все, что знала сама.

— Ерунда какая. — Зена пожала плечами. — Они всегда могут избавиться от ребенка. Все равно она не смогла бы тайком родить и вырастить его. По-моему, здесь слишком много шума из ничего.

— Это дело принципа, — сказала я.

Зена опять пожала плечами и вернулась к пломбиру. Это у нее была уже вторая порция. Казалось, она вообще все на свете воспринимает проще, чем я.

Доев и выбравшись из-за стола, Зена уселась на полу в моей спальне и принялась методично разбирать одну из моих кукол. К счастью, она и предназначалась для разборки. Требовалась только осторожность — кукла была деревянная, старая и растрескавшаяся. По происхождению она была русской и попала в нашу семью очень давно, еще на Земле. Внутри большой куклы помещалась другая, поменьше, которая разбиралась тоже, а всего там было целых двенадцать кукол, одна в другой. На такую игрушку человек тратит уйму времени.

Сидя на постели и скрестив ноги, я наигрывала на старинной игрушечной флейте, которую обнаружила пару месяцев назад, простенькую мелодию. Ничего более сложного у меня не получалось, для этого нужно было быстрее двигать пальцами, а этого-то я и не умела. Но и так выходило неплохо.

— Тебе нужен этот шум? — спросила Зена.

— «Тот, у кого нет музыки в душе, — проговорила я, — того не тронут сладкие созвучья». — Я закрыла глаза, пытаясь вспомнить дальше. — «…Способен на грабеж, измену, хитрость…»

— Что это значит?

— Это цитата. Из Шекспира.

— Если ты имеешь в виду меня, — сказала Зена, — то не по адресу. Я музыку люблю.

Я снова взялась за флейту.

— Ну так это — музыка.

— Тебе бы стоило попрактиковаться наедине, пока ты не научишься играть.

Я подпрыгнула, отложила флейту, перескочила через Зену на пол, чтобы добраться до видика, и включила первый канал.

— Ассамблея уже началась.

Зена бросила на меня кислый взгляд.

— Мы что, обязаны это смотреть?

— Мне и Джимми полагается, — ответила я.

— То есть Джимми Дентремонту?

— Да.

— Ты проводишь с ним много времени?

— У нас один учитель, и мы в одном классе выживания, — ответила я.

— О, — произнесла Зена. Она расставила кукол в ряд. — Он тебе нравится? Мне он всегда казался слишком ушедшим в себя.

— Не знаю, — ответила я. — Он умный. И вообще — нормальный парень.