Обряд посвящения

Третья дверь открылась в тот самый коридор, будто он смотрел в зеркало. Войдя в дверь, он снова вышел в коридор.

Четвертая дверь привела его в комнату с пульсирующими серыми стенами, блестящими, будто от влаги, хотя он не смог заставить себя коснуться их. Подойдя поближе, он почувствовал исходящий от них жар, будто они были частью пораженного болезнью органа. На поверхности их он заметил крохотные поры или дыхальца, и они выглядели воспаленными. Под его взглядом из отверстий начала сочиться черная жижа, будто яд. Следя за бегущими вниз струйками, он в первый раз опустил глаза и понял, что пол сделан из того же живого материала, что и стены. В тот же мгновение пол пошел волнами. Дважды он чуть не упал, но восстановил равновесие. Во второй раз он едва не коснулся пола. Потом с ужасом заметил, что черная жижа начала стекаться лужицами в нескольких местах вокруг.

Спотыкаясь, он начал пробираться обратно к выходу, и на каждом шагу ноги прилипали к клейкому, влажно блестящему полу. Он ощущал себя насекомым, пойманного лепестками хищного цветка, как та муха, которую учитель на уроке естествознания в седьмом классе скормил венериной мухоловке. Каким–то образом он выбрался в коридор и захлопнул дверь.

Не испытывая желания заглядывать в остальные двери, Райан беспомощно стоял среди коридора и обдумывал план побега. По меньшей мере в одной комнату должен оказаться выход. А иначе, как он в этот коридор попал?

Рано или поздно, но ему придется попробовать зайти в остальные двери.

Он шагнул вперед, и под ногой проломился пол. Выдернув ногу, он сделал еще один шаг, и пол под его весом снова просел. Здание, в котором находился этот коридор — чем бы оно ни было — начало дрожать, поначалу слабо, но постепенно все сильнее, пока в стенах не появились трещины и не поползли оттуда на потолок. Круглые лампы начали лопаться или гаснуть, одна за другой, пока коридор не погрузился в темноту. На голову дождем посыпалась штукатурка, а пол тряхнуло так сильно, что он упал. Он знал, что если здание раскачивает землетрясением, то лучше всего встать в дверном проеме, но это означало, что придется открыть какую–то дверь.

Коридор вздрогнул от мощного взрыва. Райан дернулся и принял решение. Метнувшись вперед, он шарил в темноте, пока не нащупал дверную ручку, а затем распахнул дверь. Хотя он пытался удержаться в проеме, еще один сильный толчок стоил ему равновесия. Он качнулся, ступил в темную комнату… и рухнул в разреженный воздух, навстречу людским воплям.

Приземлился Райан с глухим ударом, левая рука и ноги ощущались связанными.

Он открыл глаза навстречу утреннему свету, но все равно принялся ожесточенно сражаться с влажной от пота простыней, опутавшей его, как живая. Дрожа, он сел и привалился к краю кровати, обхватив голову руками.

«Кошмары, — сказал он себе. — Только и всего».

Он свалился с кровати.

Мышцы были натянуты, словно струна. Кожа горела, и Райан подумал, не подхватил ли одну из тех болезней, о которых слышал по радио. Голова болела убийственно. Он прижал пальцы и ладони ко лбу, почувствовал, как частит пульс. Исходящий от кожи жар подтвердил, что у него температура. Он бы сказал, что, вероятно, хорошо за тридцать восемь, вот–вот мозги спекутся. Голова болела, и Райан нащупал пару шишек, будто его огрели по лбу битой… Разумеется, он же свалился с кровати и буйно среагировал на кошмары. Наверное, через несколько часов по всему телу обнаружится с полдесятка синяков.

Он стянул мокрую от пота футболку, надел чистую и спортивные штаны. Потом по коридору прошел к отцовской спальне. Субботнее утро означало, что у него есть крохотный шанс лично увидеться с отцом. И все–таки, когда он добрался до спальни, отец уже принял душ, побрился, оделся и теперь причесывался. Судя по целеустремленному выражению лица, он собирался уходить.

— Привет, пап, — сказал Райан.

Отец бросил на него быстрый взгляд, ополаскивая руки:

— Выглядишь ужасно.

Райан был на несколько сантиметров выше отца, шире в груди. Он красил волосы в синий, но их натуральный цвет был рыжим, не похожим на отцовские черные волосы. Судя по фотографиям, на мать Райан походил больше, и он подумывал, что, вероятно, это сходство вызывало плохие воспоминания и было причиной того, что отец его избегал. Возможно, сам простой факт появления на свет навеки разорвал связь отца с сыном.

— Приснился плохой сон, — сказал Райан. — Куда ты?

— По делам, — ответил отец. — Если не вернусь к ужину, на столе двадцатка. Закажи пиццу или еще что–нибудь.

— Я надеялся, мы сможем поговорить…

— Позже, — проходя мимо, отец хлопнул его по плечу. — Мне надо бежать.

— Ну разумеется, — проговорил Райан в спину уходящему отцу: тот сбежал вниз по ступеням и, минуты не прошло, как покинул дом. — Всё вечно позже.