Обряды перехода

«Что такое этнография?» — так озаглавил ван Геннеп одну из своих теоретических статей («Qu'est que l'ethnographie», 1911). По его мнению, этнография изучает генезис человеческой культуры, служит своего рода введением в общую культурологию (отсюда и его «биологизированная» лексика: «эмбриологический метод», т.е. метод происхождения, изначального состояния). Этнография, по мнению ученого, «стремится распознать отправной пункт искусств, технологий, учреждений, способов чувствовать и думать, говорить и петь; именно она создает основы, на которых затем воздвигается благодаря другим отраслям знаний точное и полное познание человечества — человека думающего и действующего»[544].

Такое понимание этнографии как основы, введения в науку о человеческом обществе господствовало в нашей стране в 1920-е годы, когда в Московском университете был создан Этнологический факультет, включавший в числе прочих подразделений Историческое отделение[545].

Итак, для ван Геннепа этнография и фольклор — понятия неразделимые, это одна область знания, которая призвана изучать жизнь коллектива (согласно установкам того времени — коллектива сельских жителей), выявляя пережиточное состояние традиций, но не отрицая и включение в них новых форм (т.е. явлений, которые мы называем инновациями).

В книге «Фольклор» ван Геннеп сформулировал свое понимание фольклора: фольклор это наука, методом наблюдений изучающая живые факты в естественной среде (подобно тому как биологи изучают живые организмы). Он даже был склонен находить связь постоянно изменяющихся фактов человеческого бытия с космическими законами вариативности[546]. Свой подход ученый противопоставлял историческому методу, полагая, что последний изучает лишь факты прошлого, «мертвые», по его выражению[547]. Поэтому он именовал фольклор наукой «биологической», т.е. живой. По его мнению, историк, который захочет понять смысл учреждений минувших эпох, неизбежно обратится к этнографическим фактам[548]. Конечно, на протяжении своей длительной научной деятельности ван Геннеп несколько изменял тон формулировок, но в общем с течением времени они становились все более категоричными. Ван Геннеп был настолько убежден в приоритете этнографии над историей, что пророчил будущность XX века как эры этнографии: «В XX веке этнография станет основой, на которой будет создана новая философская концепция человечества»[549].

На практике в своих работах знаменитый фольклорист не пренебрегал сопоставлением живых фактов, непосредственно наблюдаемых, с фактами, известными из прошлого, из исторических изысканий. Таким образом, формально противопоставляя живое наблюдение книжным знаниям, отрицая «исторический метод», он невольно подчинялся логике исследования. Впрочем, полемический задор против «исторического метода» объяснить можно тем неприятием социологического подхода Дюркгейма, которое он высказывал неоднократно.

Для нашей этнографии сочетание непосредственного наблюдения с историческим анализом — безусловная основа любого исследования. Концепция ван Геннепа импонирует нам в той части, в которой он утверждает, что человека надо воспринимать в его естественном окружении: «...человек находится в природе, а не вне ее и не над ней. Он подчиняется великим естественным законам постоянства, изменчивости и колебания. Одна из главных задач этнографии — определить, в какой форме эти общие законы управляют человеческой деятельностью»[550].

Итак, человек — это звено системы «человек—природа» (на этом, собственно, основана наука «этноэкология»[551]).

Ван Геннеп занимал особое место в выборе научных методов и способов изложения материала. Ближе всех ему был сравнительный метод английской антропологической школы, чего ему не могли простить соотечественники. Конечно, ван Геннеп не повторял буквально концепцию английских ученых, из которых наиболее ярким был Джеймс Фрэзер — автор знаменитой «Золотой ветви» (по мнению Дж. Фрэзера, умственное развитие человечества проходило последовательно стадии магии, религии и науки). Ван Геннеп критиковал английского коллегу за то, что тот раскладывал исследуемое явление на отдельные элементы, каждому из них искал аналогии в обширной коллекции фактов из жизни самых различных народов и разных времен. В целом значимость предмета не проявляется в результате такой работы[552]. И все же ван Геннеп находил в работе Фрэзера и нечто позитивное: ведь когда ставится задача открыть, уяснить неизменность законов ментальных, социальных, культурных, нет другого метода, кроме сравнения. Многие специалисты выступали с резкой критикой Фрэзера. Дюркгейм называл его метод рейдом по народам и нагромождением фактов, в том же грехе он упрекал и ван Геннепа. Таким образом, защищая Фрэзера, ван Геннеп в некотором роде пытался отвести обвинения от себя, подчеркивая, что считает нужным изучать факты, относящиеся к определенному месту и указывать связь этих фактов с явлениями, которые им предшествовали[553].